пациентов с незначительными травмами. Государственные раздачи лекарственных препаратов в порядке живой очереди пройдут сегодня в следующих местах: Лавровый проезд на Польском холме, озеро Пантеровой лощины в парке Шенли…»
Похоже, попасть к врачу будет не так-то просто, сообразил он. А впрочем, может, удастся обойтись речью про Ощипывателя Фазанов? Чистотец понятия не имел, откуда взялись эти слова и вообще почему люди на них так реагируют. Неспешно бредя по Либерти-авеню, он размышлял над этой проблемой, когда заметил пару уже знакомых забулдыг.
— Эй… Не знаете, где бы раздобыть еды… бесплатно?
— Завтрак в клинике «Почем орган» в районе Стрипа неплох. И пока тебя осматривают, можно разглядывать баржи.
— И что там захотят взамен? — спросил Чистотец.
— Да ничего! — Коренастый и волосатый закашлялся. — Во всяком случае, если у тебя голова на плечах есть… хотя, может… может, у тебя есть что продать. Ты здоров?
— Ты хочешь сказать, им нужны органы… В такое время?
Пьянчуги расхохотались.
— Ха, тут у нас призрачное мясо, — пискнул коренастый.
— Тихо, Клайн, он завтрак ищет.
— Что такое призрачное мясо? — спросил Чистотец.
— Тебе лучше не знать, приятель, — ответил худощавый и сутулый. — Просто ищи «Большую Почку». Операции не слишком законные, но проводит их АМА[32]. Даже речные пираты с АМА не связываются. Просто иди вон в ту сторону… Это будет за рынками.
Чистотец помахал на прощание. По дороге ему встречалось множество антиисламских граффити и лозунги какой-то «аль-Вакии», написаны они были арабской вязью на щитах, всех до единого разбитых. С каждым шагом он все больше проникался уверенностью, что уже бывал в Питтсбурге. Но давно… в далеком прошлом. Он вспомнил, что в этом городе снимали первую «Ночь живых мертвецов»… и что здесь родился Энди Уорхолл. На ум пришли шлаковые отвалы и какая-то католическая церковь. Но что значат эти образы теперь? Наверное, если поесть, станет лучше. Реки Аллегейни и Мононгахила были запружены буксирами и джонками, плавучими казино и всевозможными баржами, на которых разноцветными обувными коробками громоздились контейнеры, а обитателей поднимали наверх в строительных люльках. Он шел мимо.
В квартале Стрип ему бросились в глаза предостережения о чумной язве. Кофейни и модные рестораны здесь уже закрылись, а вот оптовые рынки ожили, защищенные от нищих и мародеров роботами-безопасниками и тренированными собаками-убийцами. Плавучие доки окаймлял муравейник пакистанских и сербо-хорватских закусочных и прилавков со снедью, которые сейчас только открывались, а на развалинах былых ночных клубов семьи киргизов предлагали кумыс и китайцы тушили обезьяньи мозги в рисовом вине.
Наконец он заметил надувную красную почку размером с пикап, парившую над остовом супермаркета. От подпольной клиники исходила диковинная смесь запахов латекса, формалина и сосисок в тесте. Красным горело электрическое табло: «БЕСПЛАТНЫЙ ЗАВТРАК ПРОДАВЦАМ ОРГАНОВ».
Чтобы попасть внутрь, пришлось пройти через турникет со счетчиком Гейгера, а затем охранник в форме провел по Чистотцу еще каким-то ручным сканером — и все под пустым взглядом безопасника с каменным лицом. В конечном итоге ему махнули проходить в воздушный шлюз. Слабо звякнул звоночек, и внутренняя дверь открылась. Малазийка в белом комбинезоне провела его в приемную, где за порядком надзирала большая улыбчивая плазмограмма с беджем «Доктор Хью Сколько-Дашь». Гипертекстовая подпись под ней гласила: «ПРОДАЖА ОРГАНОВ НЕЛЕГАЛЬНА? КТО СКАЗАЛ? ПОМНИТЕ, ЖИВОТ И ЕСТЬ ЖИЗНЬ», а ниже была еще одна: «Омоложение — вот решение. Мы не просим вашу душу, а предлагаем поработать головой: если у вас есть орган на продажу, мы дадим лучшую цену».
Появились двое мужчин и женщина в белых лабораторных халатах.
— Я доктор Миедо из Лимы, — представился один из врачей. Между белых, как сахарный тростник, зубов у него отравленной стрелкой торчала мятная зубочистка.
— А я доктор Пинджрапол из Калькутты, — объявила, громко шмыгнув носом, женщина. Руки у нее были такие, словно бы их пришили от другого тела, и между пальцами проступала рубиновая сыпь.
— Доктор Шекангуан, — представился китаец и моргнул тяжелыми янтарными веками.
— А вы откуда? — поинтересовался Чистотец.
— Последнее место работы — «Американская ассоциация планирования семьи» по соседству, — прошипел китаец.
— Вы ведь за
Доктор Пинджрапол хлопнула в ладоши, и две сестры проводили Чистотца за занавеску.
— Отличный образец, — заявила она.
— Да, — кивнул доктор Миедо. — Право первого выбора дадим нашему другу мистеру Брэнду. Посмотрим, что он готов заплатить за чудненькую здоровенькую печень.
— О да! — прошипел доктор Шекангуан.
Медсестры провели Чистотца через батарею диагностических терминалов, после оставили ждать в приемной: по всей очевидности, когда-то это была веранда роскошного плавучего ресторана с видом на реку, но теперь пустые пространства между столбиками затянули прозрачным пластиком. Здесь к нему, трясясь всем телом, подошел дряхлый старичок.
— Г-говяжьи с-сосиски к-кончились. О-остались лишь алаллеганские свиные. В-вкусная с-с- сарделька. К-кровяная к-колбаска, о-очень пии-тательная.
— Кровяную… колбаску! — буркнул Чистотец.
— В чем проблема, Торгол? — спросил, выскользнув из-за пластиковой перегородки, доктор Шекангуан. — Веди себя хорошо, не то лекарств не получишь.
Удаляясь, Торгол трясся так, что казалось, вот-вот развалится на части.
— М-да, — хмыкнул доктор Шекангуан. — Результаты обследования у вас блестящие. Как насчет того, чтобы отложить завтрак и приготовиться к операции? У нас уже несколько покупателей на очереди. Не хотите продать печень или сердце?
— Печень? Сердце? У человека только одна печень и только одно сердце, — ответил Чистотец.
— Вот именно, — улыбнулся доктор Шекангуан, показав зубы ровные, как косточки в маджонге. — Вот почему они так дорого стоят, если, конечно, они у вас здоровые и генетически чистые. Мы гарантируем, что сумма будет выплачена любому лицу по вашему выбору.
— Вы думаете, я хочу умереть? Продать свои органы за деньги? Бред какой-то!
— Ну же, не надо поспешных выводов, — не унимался доктор Шекангуан, похлопывая Чистотца по руке и наливая ему чашку кофе из термоса.
Чистотец уже собирался отпить кофе, когда заметил, как из кухни выглядывает Торгол. Несчастный трясся так, что рука у Чистотца тоже невольно заходила ходуном, и в результате он плеснул кофе на колени доктору Шекангуану.
— Ох, извините! — воскликнул Чистотец.
Нетвердой походкой подошел Торгол с губкой, пропитанной очень холодной водой, — приложенная к паху доктора, она заставила его издать новый вопль и метнуться в недра клиники.
— Н-не п-пей к-кофе! — брызжа слюной, пролопотал Торгол. — Т-там с-снотворное! С-скорее!
Притащив Чистотца на кухню, он толкнул склизкую дверь черного хода, которая вела в проулок. Чистотец переступил порог и был таков еще до того, как ему пришло в голову задать хоть какие-нибудь вопросы.
— Торгол, — моргнул, входя мгновение спустя в кухню, доктор Шекангуан в чистых штанах. — Тебе и в самом деле не следовало его отпускать. Мы только что договорились о замечательной цене за его органы.
— И-извините, н-но…
— Будет, Торгол, будет, — прошипел доктор, доставая шприц. — Так вот, мы пообещали мистеру Брэнду печень. А мы всегда выполняем обещания.
