стороне, ведь она защищалась от Энгуса, но власти будет не просто убедить. По крайней мере ее новые спутники понимали, что лучше не задавать вопросов. Сейчас она испытывала лишь облегчение, только бы они сами не решили пойти по стопам Энгуса — вот уж чего с нее хватит! И пудингов тоже. Когда Шериф разогрел в микроволновке водянистый кофе к ленчу, она едва не подавилась слюной, а получив чашку, расслабилась настолько, чтобы рассказать историю своей недолгой и несчастливой жизни, начало которой положило громкое дело «Демонической группы поддержки из Такомы».
Девятнадцать лет назад так называемую «Оголтелую группу поддержки» обвинили в расчленении их университетской футбольной команды, включая старшего тренера Ханча Торбеча, — из мести за смерть Блэр Кейн, бывшей главы группы поддержки, которая забеременела от полузащитника Дау Клири.
Брошенная Дау и страдающая от послеродовой депрессии Блэр стала искать утешение в еде и набрала двести семьдесят пять фунтов. Однокурсники показали на процессе, что лично видели, как менее чем за три минуты она съела двадцать девять замороженных чизкейков. «Макдоналдсы» тогда еще существовали, и один из них даже потребовал вынести судебное постановление, которое предписывало бы не пускать в закусочную малолетнюю мать, поскольку ее поведение вызывает отвращение к еде у других посетителей. Блэр поклялась, что своими обедами разорит заведение, и однажды затолкала в себя триста семнадцать «хэппи милов». С наступлением ночи она умерла (трагедия, вызвавшая нашумевший и в конечном итоге безуспешный судебный процесс и новый закон о юридической ответственности ресторанов «Об ответственности при подаче пищи», равно как и волну семинаров по обучению персонала «Тактичное обслуживание одержимых жором»).
Печальная метаморфоза Блэр Кейн подтолкнула ее товарок к расправе над Ханчем Торбечем и университетской командой, но присяжные не только не пришли к единому мнению, а еще больше все запутали, поэтому судье оставалось только отпустить девушек. Поскольку им не позволили продать свои истории средствам массовой информации, они канули в безвестность, анорексию и индустрию моды.
Для маленькой дочки Блэр Магдалены дела обстояли не так просто. Трудно было расти на промоченной дождями окраине за верфью в доме чопорных бабушки и дедушки — лютеран, которые впадали в паранойю из-за крошки любой нездоровой пищи или второго завтрака после школы. Сколько Мэгги себя помнила, ее дразнили из-за мамы-«свиньи», а самой мамы не было рядом, чтобы читать ей на ночь сказки. И вообще все сказки, которые она когда-либо слышала, завершались сентенциями о вреде чревоугодия и опасностях секса. К четырнадцати годам Мэгги считала, что вечер прошел успешно, если удавалось пропустить через себя трех докеров, четыре таблетки демерола, пятую часть бутылки «Джек Дэниэлс», шесть пицц-пепперони и хорошенько проблеваться. Со временем она перебралась на «Новый Дикий Запад Сегодня» и начала снимать клиентов.
— Я встретила одного черного парня. Он помог мне соскочить, а потом я решила, что пора серьезно заняться карьерой. Вот так и попала вилять задом для рекламы. Моя первая честная работа, и смотрите, что из этого вышло!
Глава 5
Меньше сорока двух дюймов не катаем
Увидев в толпе Чистотца, Арета Найтингейл и Эрата попытались пробраться в ресторан, где уговорились встретиться с Минсоном, но при первых же признаках беспорядков телохранитель Минсона Уолпол поскорей увез его назад в «Отель Уилла Смита». Впрочем, не успели они одолеть и половины пути, как стало ясно, что город охвачен хаосом, и Уолпол стал уговаривать ехать в аэропорт. Минсон, которому была невыносима сама мысль оставить мать на милость монстров-роботов, отказался. Уолпол настаивал. Минсон его оглушил и сам сел за руль лимузина, который погнал в «Царство Солнца», надеясь там перехватить мать и кузину Эрнестину. В отель он так и не попал. Один из скрипичных ключей в скульптуре на углу Дайаны Росс и Пола Маккартни упал, перегородив улицу, и Минсону пришлось двинуться напролом через Сады Гуччи на проезд Стива Уинна, где он вылетел на три уже столкнувшиеся машины. Бросив лимузин, он решил было добежать до места, но сломя голову налетел на толпу собственных похмельных, но еще буйных поклонников. А потому дал деру, выискивая на ходу убежище.
В точности то же самое сделали его родители, достигнув «Тростника и говядины» и не застав там сына. От воюющих гигантских машин, бесчинствующих пьяниц, взрывающихся газопроводов и спасающихся бегством животных они поспешили укрыться в опустевшей китайской закусочной на Николь Кидман. Именно там — среди бьющихся в осколках аквариумов рыб и перепутанных фишек игры «пай гоу» — они простили друг другу прошлое, а после Эрнестина взял Эрату на кухонном столе — или так показалось их сыну. Не в силах решить, чего он боится больше — собственных фэнов или Большую Опру, Минсон нырнул в первую же попавшуюся дверь и испытал шок, увидев, как новоявленная родственница «играет в дули» с его матерью, в то время как мир вокруг валится в тартарары. Поскользнувшись на гигантской саламандре, новый чемпион мира в тяжелом весе повалился на пол и ударился головой об угол стола.
Тем временем в Нью-Йорке у Ищейки кружилась голова от успеха. Как только карлик засек объединенный сигнал «Отряда Первопроходцев» и боевого зонда, «Азазель», спутник для мониторинга имплантатов у заключенных и уничтожения последних, активировал излучатель. Его точность была смертельной, но проектировщики, разумеется, не могли предвидеть и учесть столь сложный феномен, как сочувственные токи Кокомо, которая слилась с мишенью, вобрала в себя энергию импульса и защитила Чистотца от всего, кроме его собственных горя и ярости. Впрочем, Ищейка увидел лишь прямое попадание. «Оружие-мессия», если таковым являлся Чистотец, уничтожено, а сам Ищейка теперь — в команде победителей. Пришла пора пожинать лавры.
Но как раз эта вспышка самоуверенности и надменное ликование теперь его подвели. В обычных обстоятельствах его одолели бы подозрения, если бы в информационный центр явилась вдруг полуголая и чересчур дружелюбная Натассиа. Но ему нужно было как-то отпраздновать победу, к тому же его обуревала жажда крови. А потому он дал себя соблазнить, думая, что Тасси наконец прозрела. Он так был занят собственными фантазиями, что забыл, сколько всяких трюков есть в арсенале этой распутной брюнетки. Натассиа же не знала, что сталось с трансвеститом, и боялась, как бы страшная байка, которую рассказал им Ищейка, не обернулась правдой, но маленький наполеон слишком быстро и слишком самодовольно сделал свой ход. Его следовало слегка осадить, прежде чем он вырастет из коротких штанишек, извлечь из них, если придется.
Никто в Форте Торо так и не узнал, что ей пришлось для этого сделать. Его обитатели поняли лишь, что среди ночи их разбудил рев усиленных динамиками голосов. Сперва они решили, что это нападение «Витессы». Постепенно голоса стали узнаваемы, и люди выбирались из палаток и, усмехаясь, прислушивались. Вскоре все здоровое население Форта Торо собралось вокруг динамиков, сгибаясь пополам от хохота, представляя себе, какие рожи корчит Ищейка, слушая, как его «мамочка» с похабными интонациями читает вслух «Маленький Паровозик, который смог».
Кое-кто не мог подавить истерического смеха. Глотателю Пламени и Саре Десять Голубей пришлось искать убежища в санитарном поезде. Доктор Квайл уронил диск, а обычно сдержанный Хеймдаль пустил ветры, когда Ищейка начал распевать: «Думаю, я могу! Думаю, я могу», а Тасси его подбодряла: «Давай же, Маленький Паровозик!»
И «Маленький Паровозик, который мог» потерпел неудачу. Точнее сказать, смочь-то он смог, но не сумел убедить Натассию, которая наконец получила возможность озвучить фразу, которую всегда хотела произнести:
— Да господи боже, вставляй же!
— Он уже там, сука!
— Не может быть… Я тебя не чувствую! Мне нужно еще! Руку. Голову!
— Мою голову?!
Толпа разразилась гомерическим хохотом. В следующую минуту из палатки Натассии вылетел багрово-красный Ищейка, одетый лишь в детскую голубенькую пижамку. Он протопал мимо катающихся от смеха обитателей Форта Торо, бормоча, что немедленно свяжется с «Витессой», даст им знать, кто избавил их от Чистотца, и вызовет штурмовые отряды, которые окружат Центральный парк. Он будет смотреть, как
