значит для Гейджера законность и порядок. До недавнего времени он был единственным копом, которого я уважал настолько, чтобы довериться ему.
— Мне кажется, вы только что сделали мне комплимент.
— Можете не сомневаться. У вас двоих много общего: ясность видения, негромкая доблесть, любовь к людям… — Он улыбнулся и пожал ей пальцы. — Я навестил девочку, спасенную на крыше. Она взахлеб рассказывала о красивой рыжеволосой леди, которая принесла ей куклу.
— Надо ведь было проследить. Это мой долг…
— …Полицейского! — Восхищенный ее ответом, он поцеловал ей руку. — Долг тут ни при чем, все дело в вас. Душевная мягкость не делает вас плохим полицейским, Милли. Она делает вас хорошим человеком.
Камилла понимала, к чему это ведет, но не отнимала руку.
— Если я добра с детьми, это не значит, что буду добра с вами!
— Но вы добры, — пробормотал он. — И я доберусь до вас. — Глядя ей в глаза, он водил губами по ее запястью. Пульс бился ровно, но учащенно. — Я намерен добраться до вас!
— Вы уже добрались. — Она была слишком умна, чтобы отрицать очевидное. — Но из этого ничего не следует. Я не ложусь в постель с каждым мужчиной, который меня привлекает.
— Рад слышать это. Тем более что вы собираетесь сделать для меня нечто большее, чем переспать со мной. — Он кашлянул и снова поцеловал ее руку. — Господи, как я люблю вашу улыбку, Милли. Она меня сводит с ума! Должен сказать: если мы когда-нибудь и отправимся в постель, то о сне не будет и речи.
Он встал, подняв и ее на ноги.
— Но сейчас, если вы меня поцелуете на прощание, я вам пожелаю спокойной ночи и приятного сна.
Удивление в ее глазах чуть не заставило его расхохотаться. Он мысленно похлопал себя по плечу за удачную стратегию.
— А вы думали, я приготовил вам обед и разделил его с вами, чтобы, воспользовавшись моментом, соблазнить вас? — Он шумно вздохнул и потряс головой. — Милли, я убит! Я совершенно раздавлен!
Она рассмеялась, не отнимая руки.
— Знаете, Найт, иногда я почти люблю вас. Но только почти!
— Вот увидите, еще несколько шагов — и вы будете от меня без ума. — Он привлек ее поближе, и возникшее напряжение отразилось в его голосе. — Если бы я еще позаботился сделать десерт, вы бы на меня молились.
— О-о, вы упустили шанс, — весело парировала она. — Все знают, что после десерта во мне просыпаются первобытные инстинкты.
— Будьте спокойны, я это запомню. — Он поцеловал ее, чуть касаясь губ, видя ее светлую улыбку и чувствуя, что сердце у него тает.
— Теперь уже поздно. — Камилла уперлась рукой ему в грудь, уверяя себя, что надо кончать эту комедию, потому что она уже ног под собой не чуяла. — Спасибо за угощение!
— На здоровье.
Он продолжал пристально смотреть на нее, прищурив глаза, словно видел ее насквозь. Что-то между ними происходило, а что — он не мог понять.
— Я вижу в ваших глазах нечто.
— Что? — нервно отозвалась она.
— Не знаю. — Он говорил медленно, как бы взвешивал каждое слово. — Иногда я вижу это совершенно отчетливо. И тогда спрашиваю себя, где мы находимся. И куда идем.
У нее перехватило дыхание. Она попыталась вздохнуть.
— Вы идете домой, вот куда.
— Да. Сию минуту. Так легко сказать вам, что вы прекрасны, — пробормотал он, словно говоря с самим собой. — Вы, должно быть, так часто это слышали. И эти слова слишком поверхностны, чтобы что-то значить для вас. Но я чувствую: есть еще нечто. — Очень осторожно он привлек ее ближе. — Нечто внутри вас, Камилла. Нечто, до чего я не могу добраться.
— Ничего там нет. Вы гоняетесь за призраками, и только.
— Нет, есть. — Он медленно поднял руки к ее щекам. — Здесь-то и возникает проблема.
— Какая проблема?
— Поймать это нечто.
Он прижался ртом к ее губам и нежно поцеловал. Все ее тело затрепетало. Это было не просто желание, это было что-то опустошающее. Поцелуй проникал в нее все глубже и глубже, заливая ее эмоциями, от которых у нее не было защиты. Его чувства явно одерживали верх на поле боя. Никуда не денешься, уныло подумала она, услышав собственный стон, сдавленный и безнадежный.
Теперь она уже не чувствовала себя такой защищенной перед ним. Она могла снова и снова твердить себе, что не хочет и не может влюбиться в человека, которого почти не знает. Но теперь эти соображения казались ей смешными. Она чувствовала, что в ней пробуждается нечто. И это нечто было больше, чем сердечное тепло.
Для Айвора это было тоже неожиданным открытием. Он вдруг понял, что женщина — эта женщина — может смутить его ум, разбить его сердце и оставить его совершенно беззащитным.
— Я кажется, теряю почву под ногами. — Он отодвинулся от нее, но по-прежнему крепко держал ее за плечи. — И теряю очень быстро.
— Ну, это зря… — Ответ был беспомощным, но лучшего она не смогла придумать.
— Вы так считаете? — Они оба напряглись и отступили друг от друга. — Я раньше ничего похожего не испытывал. И это плохо, — сказал он, когда она отвернулась.
— Я знаю. Я тоже… — Камилла схватилась за спинку стула, где висел ее блейзер. Символ долга, подумала она. И самообладания, которое она теряла на глазах. — Айвор, — взмолилась Камилла, — мне кажется, мы зашли дальше, чем могли себе позволить.
— А может быть, мы слишком долго плыли в стоячей воде?
Она боялась своей готовности утонуть, причем вполне добровольно и даже охотно.
— Я не допускаю, чтобы личные дела смешивались с работой. Если мы не сможем от этого удержаться, подумайте о работе с кем-нибудь другим.
— Мы с вами прекрасно сработались, — возразил он. — И не придумывайте убогие извинения только потому, что не желаете посмотреть правде в лицо.
— Я больше ничего не могу придумать, — сказала она жалобно. Костяшки пальцев, которыми она впилась в спинку стула, побелели. — И это не извинения, это причина. Вы хотите, чтобы я сказала, что вы меня пугаете? Хорошо, я скажу: вы меня пугаете. Все это меня пугает. А зачем вам партнерша, которая не может сосредоточиться, потому что нервничает из-за вас?
— Может быть, такая партнерша меня больше устраивает, чем другая, которая сосредоточивается так сильно, что с ней трудно говорить как с человеком.
Она, кажется, больше не собиралась отталкивать его. Будь он проклят, если позволит ей сделать это!
— Не говорите мне, что вы не можете работать на два фронта, Милли, или что не можете функционировать в качестве копа, если у вас появляются проблемы в сфере эмоций.
— Может, я просто не хочу работать с вами.
— Чепуха. Вы обязаны работать со мной по приказу. И вы не посмеете отказаться искать Рут только потому, что запутались в собственных чувствах.
— Я думаю о Рут и о том, что для нее будет лучше.
— Откуда вы это знаете, черт побери? — взорвался он, и не без причины. Он был на волосок от того, чтобы влюбиться в женщину, которая хладнокровно отказывалась иметь с ним дело в любой области. Он отчаянно пытался найти несчастную девочку, а его помощница угрожала бросить поиски. — Как вы можете судить о том, что для нее лучше? Вы зашорены своими правилами и процедурами так, что ничего не можете чувствовать. Нет, скорее, не хотите. Вы рискуете своей жизнью, да, но от эмоций вас защищает полицейский значок. У вас все так продумано, Камилла, не правда ли? А там — несчастная испуганная девочка, но для вас это совсем другой случай, совсем другая работа!..
