Хилари прочистила горло.
– Так у тебя есть что-нибудь для него?
Черт! Чаевые! Чувак ожидал оплаты своих трудов, конечно же. Шон еще не обменял дорожные чеки. Все, что у него было в кармане, это монета в сто песет (слишком мало) и банкнота в 5000 песет (а это уже жирновато будет). Он повернулся к портье спиной и порылся в карманах. Вот черт! Ему придется отвалить парню 15 фунтов за то, что он тащил сумки, которые никто не просил его тащить! Черт! Он протянул ему деньги с дурацкой натянутой улыбочкой. Парень даже не поблагодарил. Он подумал, что Шон педик, а Шон закрыл за ним дверь и рухнул на кровать, пытаясь думать о хорошем.
– Двухкомнатные апартаменты для семьи из шести человек, а однокомнатные – из четырех.
– Нет-нет. Слушайте. Я специально заказал двухкомнатные апартаменты. Я физически обозначил это, написал на бумаге и заплатил за это.
– Двухкомнатные апартаменты для шести человек. Вы – одна комната.
Пастернак знал, что повышение голоса и проявление характера уничтожат все шансы на получение заказного жилья. Он старался оставаться любезным.
– Это какая-то административная ошибка. Отправьте факс туроператору, и он подтвердит мой заказ.
– Нет. Вы не тратить больше моего времени.
Портье достал ключи.
– Комната 412. Паспорт.
– Что?
– Четыре паспорта.
– Зачем?
– Нет паспорт – нет ключ.
– Но вам же не нужны все наши паспорта? Единственным ответом было легкое нетерпеливое подергивание правой руки.
– Четыре паспорта – двадцать тысяч песет.
– Что?
– Депозит. Пастернак достал его.
– Как мы сможем поменять наши дорожные чеки без паспортов?
– Обменяйте здесь.
– Ха! Вот уж нет, приятель!
Тщедушный администратор обшарил Пастернака изучающим взглядом блестящих черных глазок и, коснувшись кончиком языка усиков, кивнул.
– Три паспорта. Двадцать тысяч песет.
Пастернаку надоело спорить. Они теряли ценное время, которое можно с тем же успехом потратить на пьянку. Он собрал паспорта, объяснил ситуацию, взял у Майки деньги и подумал про себя: когда же наконец начнется веселье?
– Который час?
– Половина четвертого.
– Черт. Самая жара.
– Духота.
– Что собираешься делать?
– Не знаю. Неплохо было бы просто поваляться у бассейна. Позагорать немного для начала, пока солнце не так жарит. – Она с вызовом посмотрела на него. – Познакомиться с другими отдыхающими.
Шон дернулся. Он хотел перейти в защиту, но Хилари засмеялась.
– Попался!
Он поднял руку, сдаваясь, но на лице его оставалось обеспокоенное выражение.
– Нет, серьезно. Постарайся не особенно глазеть на людей, хорошо? Я тебя знаю. Ты нас завалишь знакомствами. Слишком боишься обидеть людей.
– Я?! А кто из нас выставлял себя идиотом, пытаясь говорить по-французски, по-гречески или по- испански?
– Это просто хорошие манеры. Нельзя считать, что все вокруг говорят по-английски…
Она хохотнула.
– Да-рагуша! Мы в Испании! На курорте! Естественно, они все говорят по-английски!
– Тем не менее…
– Ерунда!
– Просто хорошо продемонстрировать чуть-чуть стремления…
– Ерунда!
– По крайней мере, поначалу!
Она лучезарно улыбнулась ему, наслаждаясь редким ощущением превосходства.
– Полная ерунда, и ты прекрасно это знаешь!
Она пошла в атаку.
– А как насчет всех этих блюд, которые ты не можешь заставить себя съесть? Это как школьные обеды, половина которых остается под салфеткой.
– Ничего подобного.
– Да, да! – Она взвизгнула от восторга. – Помнишь Крит? Баранья голова!
Она захлопала в ладоши. Он разозлился. Это было видно по очень серьезному, терпеливому выражению его лица.
– Слушай, это тот же самый принцип. Тебе, возможно, наплевать на духовность…
– О-о-ох!
– Но мне кажется, что просто… хорошо постараться приспособиться к местным. Мы же в их стране, и мы здесь не для того, чтобы наплевать на них и на их культуру…
– Нет, мы здесь для того, чтобы пополнить их казну!
– Прекрати! Ты же не серьезно…
– Я чертовски серьезна. И я буду говорить по-английски, и если они не будут чертовски хорошо меня понимать, то и денег с меня много не поимеют.
Она прямо кипела дерзостью и рвалась поспорить. На секунду их взгляды скрестились, ее глаза вызывающе блестели. Бретелька ее майки сползла с плеча, чуть открывая находившиеся пониже прекрасные груди, эти маленькие сиськи, которые ему так нравилось гладить и целовать. Ему надо было просто подойти к ней и поцеловать ее, и посмотреть, куда это может их завести. Но он колебался.
Они только что прибыли. Это только начало. Он может все испортить, если начнет сразу. Он снял шорты прямо перед ней и потянулся за плавками, продемонстрировав расслабленный член. Надевая их, он знал, что она смотрит на него.
– Искупнуться не желаешь?
Между ними установилось хрупкое взаимопонимание. Перемирие было объявлено.
Шон заплатил за два лежака и пошел выбрать пару поновее из штабеля в углу внутреннего двора. Пока он выбирал, из ниоткуда материализовались два помощника разных возрастов и размеров и вступили в схватку за право помочь ему перенести лежаки на десять шагов до места, где они бросили полотенца. С заискивающими улыбочками и еще более умильными ужимками они пытались заинтересовать его именно в этом лежаке и именно этом матрасе, выглядевших одинаково неудобными. Новости о щедром на чаевые мужике распространились быстро. Он их разочаровал и потащил все на себе. Ему хотелось самому отработать свое недельное пособие.
– Эй, а ведь наш лох был прав! Неплохое местечко!
Так оно и было. Мраморные полы, просторные комнаты и широкий диван-кровать. Могло быть намного хуже. Пастернак распахнул холодильник.
– Смотри-ка! Бесплатный хавчик!
– Это объедки прошлых жильцов, резиновая ты задница!
– Ни фига! Апельсиновый сок, вода, рулетики…
