Он вытащил все из холодильника и вывалил на диван, одновременно запихивая в рот булочку и запивая апельсиновым соком.
– Круто!
Он огляделся, жуя и разговаривая с набитым ртом:
– Все будет ништяк! Мы превратим это место в… Логово Любви!
Майки пригладил свои кудри.
– И кто же из нас, счастливцев, будет спать в атмосфере твоих испарений в том маловероятном случае, если тебе удастся кого-нибудь снять?
– Ну не знаю, ребятки. Наверное, вам придется тянуть жребий.
Мэтт улыбнулся и подмигнул ему. Пастернак ухмыльнулся в ответ.
– Ну все. Пойдемте-ка покажем девочкам, какие мы ЙА-ХХА!
Стуча кулаками в грудь, толстяк Тарзаном ринулся из комнаты. За ним никто не последовал.
Шон крепко зажмурился. Примерно в футе от него в бассейне стоял курортный старожил и трепался с мужиком, чей отпуск явно заканчивался. Как это ни удивительно, оба действительно наслаждались разговором, в один голос уверяя друг друга, что достопримечательности Коста-дель-Соль были и в самом деле абсолютными достопримечательностями Коста-дель-Соль.
– Вообще-то на бой быков сходить надо, верно? Просто чтобы можно было сказать, что ты там побывал.
– Непременно.
– Я имею в виду, просто чтобы иметь свое мнение.
– Да.
Пауза.
– Ты ходил в «Джиб»?
– Фантастика. Ни за что бы не пропустил.
– Эти обезьяны!
– Ага. И «Маркс» тоже!
– Мэнди не очень понравилось.
– «Маркс и Спенсер»?[4]
– Бой быков. Надо было одному пойти. Шон сомневался, был ли кто-либо из этих молодых зануд вообще где-нибудь. Им еще сорока нет, а они уже разговаривают как старые ублюдки. В их гладкой болтовне и уютных животиках были некое равновесие, гармония, которая, он был уверен, позволила бы им стоять здесь и трепаться до скончания веков, и соглашаться друг с другом, пока у них не выпадут все волосы.
– Теперь мы бываем здесь каждый год.
– Мы говорили об этом прошлой ночью. Завтра утром мы улетаем, но обязательно снова купим тур. Определенно.
– В этом все и дело. Находишь место по душе и возвращаешься туда. К чему рисковать?
Старожил, не дав приятелю вставить ни слова, наслаждался своим преимуществом в несколько сезонов, проведенных под этим андалусским небом.
– Как насчет Фрихилианы?
– Иду сегодня.
– А. Надо обязательно. Считай, что не побывал на Косте, если не видел Фрих.
Шон закипал. Парень ведь только что сказал, что пойдет сегодня! Ну что за люди! Уже хреново, когда попадается такая вот парочка мастеров посредственности и начинает переливать из пустого в порожнее, но вдруг они будут ошиваться в бассейне, пока им в задницу рыбки не начнут заплывать? Новичок? Ага, ему-то они и вывалят все свои мнения и советы, хотя их никто и не просит. Если они простоят там еще какое-то время, какой-нибудь бедняга встретится с ними взглядом – и тогда ему хана.
– Давно прилетел?
– Вообще-то только сегодня.
– Правда? Тогда я тебе вот что скажу, дружище. Избегай Севильи любой ценой. Избегай ее, как долбаной чумы. Там ни хрена интересного. Помойка.
Отдаленный энергичный всплеск прозвучал как гром небесный. Хилари! Черт! Она была в бассейне. Если эти двое зануд заговорят с ней, то зацепят и его. Она позовет его познакомиться назло, из чувства противоречия. Он бросил взгляд поверх очков. Пока что она была на безопасном расстоянии у другого края бассейна. Хотя эта ситуация вот-вот могла измениться. В любой момент зануды могли ее заметить и сообразить, что здесь остался еще кто-то, кого они не удостоили чести посвящения в их опыт. Внезапно его оглушили грубые голоса.
– ЭГЕ-ГЕЙ!
– ДАРРЕН, СЫН МОЙ!
Скинхед в бассейне помахал рукой.
– ЭГЕ-ГЕЙ, СЫНОК!
Три мясоеда подбежали к бассейну, тряся сиськами.
– БЕРЕГИСЬ, БРАТУХА, ПРЫГАЮ!
Смазанное пятно клетчатых трусов и лысых голов, и – ПЛЮХ! Его окатило водой с ног до головы. Ну все. Достаточно с него. Шон отправился на прогулку.
Они миновали «Европейский балкон», в руках по мороженому.
– Что-то не видать никаких клубов, Пасти!
– Так у них нет клубов в центре города.
– Чего? Повтори-ка для тупых? У них нет клубов в центре? И где же они тогда, по-твоему? В пригороде?
– Типа того. Они у них на периферии, чтобы люди вроде нас могли шуметь сколько влезет.
Майки это не слишком убедило. Молчавший до этого момента Том подал голос:
– Да ладно клубы – я что-то не наблюдаю тут большой толпы девочек!
– Я вообще никаких девочек тут не наблюдаю!
Пастернак засмеялся и остановился у ирландского бара.
– Эй! Подождите-ка, ребята, постойте! Во-первых, если к концу отпуска вас не будет тошнить от горячих испанок, я сам лично верну вам деньги. И во-вторых. Отьебитесь от меня со своей Ибицей, ладно? Мы не там. Мы здесь. Так давайте выжмем из этого все.
Мэтт кивнул. Майки наклонился поближе.
– И чья же это была идея приехать сюда, а? Точно не моя. Я тебя не понимаю. Со всеми своими бабками ты выбрал дешевое, с размещением по прибытии, специальное предложение, хотя мог бы зажигать вовсю в Сан-Ане! Что с тобой?
Пастернак раскинул руки.
– Я просто не мог упустить выгодный вариант. Извините, парни, но вы сами увидите, как нам будет здесь кайфово.
– Или ты гонишь назад наши бабки, да?
– До этого не дойдет.
– А что, если у нас не будет вариантов, кроме как с парой блондинок из Барнсли?
– Речь шла об испанках. Майки обрадовался.
– Ну, чувак, ты сам это сказал! Нет похотливая сеньорита – нет платить за отпуск!
Они дошли до какого-то тупика.
– Погодите, – сказал Мэтт. Он прошелся по балюстраде. Внизу была высеченная в скале лестница, ведущая к кафе на краю утеса. А в кафе сидели три девчонки.
– Ну вот, друзья. Нам сюда.
Хилари не знала, обижаться ей или радоваться. С другого конца бассейна она попыталась дозваться Шона, чтобы узнать, куда это он направляется. Потом подумала: да и хрен с ним. Поваляюсь на солнышке с полчасика. Вреда не будет.
Она нашла маленькую полоску травы рядом с бассейном, разложила полотенце и легла сама, приготовившись к уносящему от всех забот теплу солнца. А потом услышала их, два женских голоса, один из которых был хриплым то ли от курения, то ли от криков, то ли по обеим причинам.
