— Нет проблем. Рена мне нравится. К тому же теперь она — член семьи. И у меня пока нет плотного ночного расписания.
— То есть ты не встречаешься с тремя женщинами сразу? — ухмыльнулся Джо.
— С тремя сразу — никогда. — Ник откинулся на спинку стула и задумчиво отпил пива из стакана. — Я всегда встречаюсь только с одной. Не люблю осложнений.
Тони поднялся. Он уже готов был вернуться домой, к Рене. Разговор с братьями принес облегчение, хотя он отнюдь не был уверен, что они пришли к какому-то решению.
— Мне будет легче, если я буду знать, что вы тут опекаете Рену.
— Не беспокойся, — сказал Джо.
— Уже уезжаешь? — спросил Ник.
— Да. Возвращаюсь к жене.
Ему необходимо было ее увидеть, устранить конфликт, сделать так, чтобы их брак стал прочным.
Мысленно он вновь услышал прощальные слова Рены: «Спасибо, что испортил мне лучший день, какой у меня выдался со смерти мужа».
Но теперь он — ее муж. И ей пора это понять.
Три следующие ночи Рена, ссылаясь на усталость, ложилась гораздо раньше Тони. Но по утрам просыпалась в его объятиях. Большего он не просил. И она не могла не оценить его терпение и понимание. Он желал ей доброго утра нежным поцелуем и вставал раньше ее.
Они жили как супруги. Он брился в ее присутствии, она готовила ему еду и ухаживала за его одеждой. Он вежливо благодарил ее. Он подолгу работал с ее финансовыми документами, брал с собой в контору бутерброды и не приходил до середины дня. Но иногда она замечала его в виноградниках. Он беседовал с Реймондом или осматривал лозы.
И когда он понадобился ей, она нашла его на плантации мерло.
— Привезли компьютер и все остальное.
— Прекрасно. Я сейчас приду. Если повезет, я налажу его еще до завтра, до моего отъезда.
— Ладно, — сказала Рена. Она не спешила возвращаться в контору. Дело в том, что ее раздирали сомнения. С одной стороны, она не знала, может ли доверять Тони, но с другой стороны — надеялась, что не ошибается в нем.
Она рассказала Солене, что Тони собирается уезжать на неделю для выполнения обязательств по контракту. Рассказала честно, не скрывая своих эмоций. И всегда поддерживавшая ее Солена на сей раз с ней не согласилась:
— Ты уверена, что не была несправедлива к нему? Похоже, у него действительно нет выбора. Или тебя рассердил не только его отъезд?
— А что еще?
— Ну, например, то, что ты потихоньку опять влюбляешься в него.
Тони, удивленный ее явным нежеланием уходить, прервал ее мысли. Он широко улыбнулся и спросил:
— Ты хочешь еще что-то сказать?
Ее сердце радостно забилось.
— Нет, больше ничего. У меня винный тур через несколько минут. Я лучше пойду.
— И я пойду. С тобой.
Он обнял ее за талию, и они вдвоем пошли к дому.
— Тони, — робко начала она.
Он посмотрел на нее:
— Да?
Она остановилась у самой границы поля и взглянула ему в глаза. Солнечные лучи играли в его темных волосах. Смуглая кожа казалась в их свете еще смуглее. Он был очень красив, но она любила человека, которому принадлежало это прекрасное тело, рыцаря, который шел ради нее сражаться с драконом. Или ей хотелось так думать?
— Я тогда, наверное, слишком сильно на тебя рассердилась.
Брови Тони взлетели вверх.
— Я не говорю, что это так, но, может быть…
— Перестань, Рена.
Его ласковый тон с лихвой искупал резкость слов. Он обнял ее за талию, притянул к себе и запечатлел на ее губах такой поцелуй, от которого она забыла обо всем на свете. И когда он отнял свои губы от ее губ и она открыла глаза, голова у нее кружилась.
— Когда появятся твои туристы? — спросил он, гладя ее шею.
— Минут через десять.
Тони застонал. Он крепко прижал ее к себе, еще раз поцеловал и прошептал ей на ухо:
— Сегодня после обеда.
У Рены сердце замерло в груди. Она не могла делать вид, что не понимает, что он имеет в виду. И протестовать не могла. Спать с ним в одной постели, просыпаться в его объятиях и делать вид, что он ей безразличен, было нелегко. Когда дело касалось Тони, она становилась каким-то клубком противоречий.
Но она не могла отрицать, что желает его. Да ее сексуальный муж и не счел бы «нет» ответом.
Судя по блеску в его глазах и по тому, как он сейчас целовал ее, у них будет просто фантастическая ночь.
* * *
Обед был ужасен. У Рены все валилось из рук. Она недоварила картошку, забыла тосты в духовке. Они ели сырой картофель и горелый хлеб. Рена извинялась раз десять, а Тони спокойно вкушал почти несъедобную пищу и отвечал:
— Я не жалуюсь, сердце мое, я не жалуюсь.
После обеда он помог ей убрать со стола, касаясь ее при всякой возможности. Нервы Рены были натянуты до предела. Это была игра в стиле Карлино. И она работала! Его темные завораживающие глаза заставляли ее желать завернуться вместе с ним в одеяло, а не мыть тарелки, стоя у раковины.
Тони встал позади нее, поцеловал в шею и прошептал ей на ухо:
— Я знаю, что хочу получить на десерт.
Стакан, который она в это время мыла, выскользнул у нее из рук и разбился.
— О господи!
Тони усмехнулся и повернул ее лицом к себе:
— Успокойся, Рена. Это же не старинный бокал твоих родителей, который ты разбила, когда была маленькая.
Рена нахмурилась:
— Что?
— Тот бокал твоей прабабушки, который ты разбила, когда хотела сделать своей маме сюрприз и вымыть весь сервиз.
— Я знаю, что я это сделала, Тони. — Тогда она поставила все бокалы в буфет, моля Бога, чтобы мама не заметила, что одного не хватает. И никогда никому не рассказывала эту историю. — Но откуда ты знаешь? Я никогда никому об этом не говорила.
Тони заморгал с виноватым видом. Рена ударила его пальцем в грудь и отошла от него.
— Ты прочитал мою повесть, да?
Тони секунду колебался, потом кивнул:
— Да.
— Как ты мог это сделать, Тони?! — в ярости закричала Рена. — Это не для чтения! Поверить не могу, что ты так вот вторгся в то, что было только моим!
— Извини. Мне надо было узнать.
— Узнать что? Что, потеряв тебя, я потеряла все в жизни? Что, когда моя мать лежала больная, я
