поехала с ней в больницу. Вчерашние события всплывали в ее памяти очень медленно, но потрясающе ясно.
Кто-то слегка тронул ее руку, и она открыла глаза.
— Привет, моя прелесть, — сказал Тони. — С тобой все будет хорошо.
— Правда? — прошептала она.
Тони кивнул. Его темные глаза странно блестели. Он что, плакал?
— Твоя томограмма просто идеальна. Доктор Вестерфилд говорит, что ребенок в порядке. Ты можешь сегодня же вернуться домой, если хочешь.
Она кивнула:
— Это хорошие новости. Особенно о ребенке. Мне стало спокойнее. Если бы с ним что-нибудь случилось… — Она не смогла продолжать. Ей страшно было даже помыслить, что ее ждет новая потеря.
Тони погладил ее руку:
— Ничего не случилось. Вы оба в полном порядке.
Рена села в постели немного прямее и обрадовалась, что это движение не вызвало боли.
— Сколько времени?
— Пять утра.
— Ты сидел здесь всю ночь?
— Так точно, — заверил ее Тони. — Здесь, всю ночь.
— Но как же так? Насколько я помню, ты был в Северной Каролине.
— Да… Знаешь, мне вообще не стоило туда ехать. Как только я там оказался, я понял, что совершил ошибку. Я понял, где я должен быть — рядом с тобой.
— Тони? — Рена не верила своим ушам. — Что ты имеешь в виду?
— Я давал это интервью и все время жалел, что я не с тобой.
Рена отвернулась, не в силах смотреть ему в глаза, отняла у него свою руку. Она вспомнила, как случилось, что она упала со стремянки, вспомнила каким шоком была для нее услышанная по радио новость. Но вот он здесь. Что это значит? Почему он вернулся? Это не похоже на его обычное поведение.
— Рена, что с тобой? — В его голосе слышалась тревога.
Рена стала смотреть в окно на рождение нового утра. Птицы щебетали, ветки деревьев чуть колыхались на ветру. В такой день радуешься, что живешь. И все-таки сердце Рены ныло от тоски.
— Мне было очень больно, когда ты уехал. Наверное, я просто разволновалась и не смогла успокоиться. И вот все повторилось. Так я подумала, по крайней мере. Я не знала, куда деваться. Стала красить детскую. — Она чуть-чуть повернула голову и посмотрела ему в глаза. Пожалуй, стоит сказать ему все. — Я решила, что мой удел — быть одной, то есть у меня никогда никого не будет. Только мой ребенок. Я не хотела больше брать в расчет ни тебя, ни кого-то еще.
Тони сжал зубы. Во взгляде отразилась горечь. А Рена продолжала:
— Когда я поднялась на стремянку, радио было включено. Я услышала, что речь идет о тебе. Они сказали, что ты подумываешь о том, чтобы опять начать выступать. Когда я услышала, что самые горькие мои опасения оправдались, я как будто вдруг страшно ослабла, мир стал вращаться перед глазами. Я ни за что не смогла ухватиться. И упала.
Глаза Тони стали совсем круглыми. Он сочно выругался, потом взял ее за подбородок и очень осторожно повернул ее лицо к себе:
— Мне очень жаль, Рена. Прости меня, прости за все. Ты должна мне верить. То, что они сказали, — неправда. Сплошная выдумка. Они переврали все мои слова. Репортеры всегда так поступают. И я крепко поспорил с одним из них. Назвал его всеми бранными словами, какие только мог вспомнить. Дело чуть не дошло до драки, Рена. Клянусь тебе. А потом я полетел домой первым же самолетом. Я не хотел, чтобы ты слышала это интервью. Это все выдумка. Но я не знал, смогу ли я тебя в этом убедить, будучи за тысячу миль.
— А как же твои обязательства? Ты подписал контракт.
Тони пожал плечами:
— Пусть подают на меня в суд. Я это выдержу. — Он посмотрел на нее с искренней теплотой. — Я люблю тебя, Рена. — Он приподнял одеяло и поцеловал ее в живот. — И это дитя я люблю. И всю жизнь буду стараться убедить тебя в этом. Дай мне шанс.
Глаза Рены наполнились слезами. Его тепло растопило все ее баррикады.
— Это правда, Тони?
— Правда. Я хочу строить жизнь с тобой. Не потому, что обещал Дэвиду, а потому, что люблю тебя. Я всегда любил тебя, Рена.
— Я тоже люблю тебя, Тони. Всегда любила. Думаю, я никогда не переставала тебя любить, несмотря ни на что. И наверное, Дэвид знал это. И все-таки я его любила. Он был хорошим человеком.
— Я знаю. Он был прекрасным человеком. И, по-моему, искренне желал, чтобы ты и я были счастливы. У его ребенка, нашего ребенка, будут замечательные родители. Они будут любить друг друга так же сильно, как его или ее.
Рена гладила темные волосы Тони, смотрела ему в глаза долгим взглядом.
— Мы можем быть очень счастливы, — сказала она.
— И будем. Я тебе обещаю. Ты и ребенок для меня на первом месте.
— Знаешь, я тебе верю. — Она засмеялась, радостно и беззаботно. — Не думала, что когда-нибудь скажу тебе такое, но я действительно верю в силу нашего чувства.
— И ты простишь меня, дорогая?
Рена вздохнула:
— Придется. На самом деле, мне кажется, я уже простила тебя.
— И ты не раскаешься. Я буду любить и беречь тебя всю мою жизнь. Клянусь.
— Раз так, я готова, Тони, — решительно заявила Рена.
— Я тоже. А на что?
— На то, чтобы поехать в магазин и купить всевозможные товары для детей. Я хочу наполнить дом самыми лучшими детскими вещами.
Тони засмеялся и обнял ее:
— Теперь я верю, что ты меня действительно любишь.
— Люблю, Тони. Действительно люблю.
