На четвертом этаже двое полицейских разговаривали с худощавым мужчиной в банном халате.
– Мы можем посмотреть запись? – спросила Коннел.
Один из полицейских взглянул на Лукаса и пожал плечами.
– Как дела, шеф?
– Нормально. Что у нас?
– Мистер Хейнс снял нападение на видеокамеру, – ответил немолодой полицейский, показывая карандашом на человека в халате.
– Не думаю, что у меня получилось, – сказал мужчина, – Было слишком мало времени.
Молодой полицейский нажал на кнопку видеомагнитофона. Появилось изображение. Оно оказалось четким и стабильным: яркий свет сиял в окне, внизу две пары ног двигались в каком-то странном танце.
Все молча стояли и смотрели, но видны были только ноги, да и они исчезли через несколько секунд.
– Если мы отвезем пленку в центр, то сможем установить рост этого типа, – сказал Лукас.
Мужчина в халате печально посмотрел на них – так выглядит ищейка, потерявшая след.
– Я сожалею, – пробормотал он.
– Дело в том, что свет почти полностью отражается обратно в объектив, – попытался объяснить немолодой полицейский, – Поэтому нам ничего не видно.
– Я был в таком ужасе…
Они вышли в коридор.
– А где гарантия, что на фотографиях что-то получилось? – спросил Лукас.
– Женщина вышла на террасу и сделала снимок, – сказала Коннел, – У нее за спиной не было освещенного окна… На Мидуэй-стрит есть одно место, где даже ночью можно за час проявить пленку.
– А не лучше ли…
Она покачала головой.
– Нет. Мне сказали, что автоматизированный процесс является самым надежным для такой пленки. Результат будет одинаковым.
– Ты посмотрела на женщину, которую он убил? – спросил Лукас.
– Я видела больше, чем требовалось, – ответила Меган и взглянула на Лукаса, – Он сошел с ума. Начинал как ловкий осторожный убийца, тщательно заметал следы. А сейчас превратился в Джека Потрошителя.
– Ты сама-то как?
– Я давно сошла с ума, – ответила Коннел.
– Я имел в виду, ты держишься?
– Да, держусь.
Оператор лаборатории срочной проявки сразу согласился помочь и сказал, что готов остановить всю работу и выдать им фотографии через пятнадцать минут. Бесплатно.
– А пленка может пострадать? – спросил Лукас.
Оператор, костлявый студент колледжа в футболке с логотипом рок-группы «Stone Temple Pilots», пожал плечами.
– Один шанс из тысячи или даже меньше. Лучшего соотношения вы не найдете.
Лукас отдал ему пленку.
– Ну тогда за дело.
Через семнадцать минут юноша сказал:
– Проблема в том, что снимок пытались сделать с расстояния в сто пятьдесят или двести футов, ночью, со слабой вспышкой, рассчитанной на то, чтобы осветить лицо на расстоянии в десять футов.
– Проклятье, тут ничего нет! – вскричала Коннел, вне себя от досады.
– Вот именно, – с негодованием ответил юноша, вглядываясь в одну из почти черных фотографий.
Посередине виднелось желтое пятно, возможно уличный фонарь, который частично освещал нечто похожее на крышу грузовичка.
– Так всегда получается, когда делаешь снимки в темноте паршивой мыльницей.
На фотографиях было что-то запечатлено, но они не смогли разобрать что. Лишь какие-то пятна – изображение места, где убили молодую женщину.
– Поверить не могу, – сказала Коннел и без сил опустилась на сиденье автомобиля.
Она явно плохо себя чувствовала.
– Я никогда особенно не рассчитывал на свидетелей и снимки, сделанные на месте преступления, – ответил Лукас.
Они проехали три квартала, когда Меган неожиданно попросила:
– Останови здесь. Прямо сейчас, на углу.
– Что такое? – спросил Лукас, нажимая на тормоз.
Коннел вышла из машины, и ее стошнило. Лукас бросился к ней. Она виновато посмотрела на него и попыталась улыбнуться.
– Мне становится хуже. Нам нужно торопиться, Лукас.
– Наверху мечут громы и молнии, – сказала Рукс.
Она зажгла сразу две сигареты, одна лежала на подоконнике, и дымок медленно поднимался вверх.
– Мы возьмем его, – ответил Лукас, – Мы по-прежнему наблюдаем за квартирой Сары Иенсен. Существует большая вероятность, что он снова там появится.
– На этой неделе, – потребовала Рукс, – Вы должны его взять на этой неделе.
– Очень скоро, – сказал Лукас.
– Ты обещаешь?
– Нет.
Лукас потратил день на изучение привычек Элоизы Миллер, читал документы, звонил полицейским. Тем же самым занимались Коннел и Грив. Начали поступать результаты допросов свидетелей. Убийца был крупным и очень сильным мужчиной – он обращался с женщиной как с тряпичной куклой.
Всего у них нашлось три очевидца. Один сообщил, что убийца был с бородой, двое других утверждали, что бороды они не видели. Двое говорили, что он был в шляпе, третий – что у него черные волосы. Все сошлись на том, что он уехал в грузовичке, впрочем, не смогли сказать, какого он цвета. Что-то с белым. А улица оказалась слишком чистой, и получить отпечатки шин не удалось – не говоря уже о том, что по ним проехали полицейские машины и «скорая».
Были получены результаты вскрытия. Ничего нового. Источника ДНК нет. Никаких отпечатков. Полицейские решили продолжать поиски волос.
В четыре часа Лукас сдался, отправился домой и лег спать. Уэзер вернулась в шесть.
В семь они лежали рядом на простынях, и пот высыхал на их коже. Из приоткрытого на пару дюймов окна доносились далекие голоса и шум машин.
Уэзер приподнялась на локте.
– Я поражаюсь твоей способности отделять себя от того, чем ты занимаешься, – сказала она и нарисовала пальцем круг на его груди, – Если бы я решала подобную задачу, то не могла бы думать ни о чем другом. И у меня бы ничего не получилось в постели.
– Ожидание является частью работы, – пояснил Лукас, – Так было всегда. Нельзя съесть пирог, пока он не испекся.
– Но пока ты ждешь, убивают людей, – сказала Уэзер.
– Люди умирают постоянно, по самым разным причинам, – ответил Лукас, – Когда мы бегали по лесам прошлой зимой, я просил тебя остаться дома. Ты отказалась, и поэтому я жив. Если бы тебя там не было…
Он коснулся шрама на горле.
– Но это не одно и то же, – возразила Уэзер и провела кончиком пальца по шраму. Большую его часть она зашивала сама, – Люди умирают из-за неудачного стечения обстоятельств. Одна машина врезается в другую, и кто-то гибнет. Если бы водитель одной из них задержался на пять секунд на последнем светофоре, все остались бы целы. Такова жизнь. Везение. Но то, что делаешь ты… Кто-то может пострадать из-за того, что тебе не удается отыскать ответ. Или, как прошлой зимой, когда ты нашел разгадку задачи, не имеющей решения, и спас людей.
