– Интересно, он страдает?
– Убийца? – Гай покачал головой. – Вот уж не знаю. Могу только предположить, что, совершая убийство, он впадает в состояние исступленного восторга, но, с другой стороны, в остальное время он, возможно, живет в мире страданий.
– Но он это скрывает и, значит, способен жить нормальной с виду жизнью. Чтобы не бросаться в глаза.
– Да, я думаю, что, помимо всего прочего, он еще и хороший актер.
– Может ли это быть Годдард? – Я с сомнением покачал головой. – Не знаю. Харснет продолжает считать, что он одержим.
– Он действительно одержим, но совсем не так, как полагает коронер. Любая одержимость проистекает из нарушений в мозгу. Дьявол тут ни при чем.
Гай умолк и сложил губы трубочкой, а я подумал: почему ты в этом так уверен?
Мы немного помолчали, а потом я спросил:
– Ты не помнишь, что должно произойти после того, как будут вылиты все семь чаш? В Книге Откровения об этом что-нибудь говорится?
Гай подошел к книжной полке, снял с нее Новый Завет и открыл его на Откровении апостола Иоанна.
– Семь чаш гнева Господня выливаются в пятнадцатой и шестнадцатой главах. Но еще раньше в Апокалипсисе излагается другая версия конца света, когда семь ангелов трубят в свои трубы.
Длинными темными пальцами Гай листал страницы.
– Град и огонь, гора падает в море… Но нет того чрезмерного внимания к человеческим страданиям, какое мы видим в истории о семи чашах. Может быть, именно этим она и приворожила убийцу.
Гай перевернул страницу.
– Дальше идет суд над великой блудницей.
– Да-да, это место показалось мне куда более мрачным, чем все остальное. Кто, по-твоему, подразумевается под великой блудницей?
Гай улыбнулся.
– Раньше было принято считать, что это Римская империя, а теперь так называют Римско-католическую церковь.
Он передал мне книгу. Ту ее часть, где говорилось о семи чашах, я уже знал наизусть, поэтому сейчас прочитал вслух другое:
– «…И я увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами».
Я вспомнил изображение чудовища на стене зала капитула в Вестминстерском аббатстве.
– «И облечена была в порфиру и багряницу… И на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным… И зверь, который был и которого нет, есть восьмой, и из числа семи, и пойдет в погибель… Ибо грехи ее дошли до неба, и Бог воспомянул неправды ее».
Я положил книгу на стол.
– Моему пониманию это недоступно.
– Моему тоже.
В дверь громко забарабанили. Мы с Гаем подскочили от неожиданности и обменялись взглядами. Гай встал, чтобы впустить посетителя, но тут в кабинет вошел Пирс, и я подумал, не подслушивал ли он, часом, снова под дверью?
– Кто там еще? – спросил Гай.
– Это Барак!
Гай распахнул входную дверь. На пороге стоял Барак, за его спиной я увидел Сьюки, привязанную к изгороди рядом с Бытием. Она тяжело дышала. Барак, видно, гнал ее во весь опор. Сам же он, трезвый как стеклышко, был мрачен и сосредоточен.
– Совершено убийство, – с порога сообщил он, – и в нем есть кое-что странное и таинственное. Доктор Малтон, не могли бы вы поехать с нами?
Глава 31
– Кто теперь? – спросил я.
Барак бросил взгляд на Пирса, Гай тоже повернулся к ученику.
– Не мог бы ты привести лошадь к дому? – попросил он.
Пирс несколько секунд колебался, а потом вышел. Барак переводил взгляд с Гая на меня и обратно. Его лицо было словно из камня.
– Жена Локли.
– Он убил женщину? – выдохнул Гай.
– Сэр Томас послал в таверну человека для охраны, но было слишком поздно. Женщина лежала на полу. Она была обезображена. На ее теле вырезали послание. Какое-то странное. В нем говорится что-то об отравленном воздухе. Харснет уже там, и мы должны присоединиться к нему немедленно.
– А что с самим Локли?
– Не знаю.
Бросив взгляд в окно, я увидел Пирса, ведущего к крыльцу белую кобылу Гая. Мы вышли из дома.
– Можно мне с вами? – спросил Пирс, когда мы вскочили в седла.
– Нет, Пирс, тебе нужно заниматься. Ты еще вчера вечером должен был выполнить задание.
Ученик отступил назад, и на его лице промелькнуло выражение злости и разочарования.
– Что известно этому парню о происходящем? – на скаку спросил я Гая.
– Только то, что произошла серия убийств. Он не мог не знать об этом, – словно оправдываясь, сказал Гай, – ведь Пирс помогал мне проводить вскрытия. Но ему известно, что он должен держать язык за зубами.
– Ты сам знаешь, что он подслушивал под дверью, – напомнил я.
Гай не ответил.
Мы быстро доскакали до Смитфилда и вскоре оказались на Чартерхаус-сквер. Площадь была безлюдной, только двое мужчин стояли у входа в таверну под вывеской с зеленым человечком. Одним из них был Харснет, а вторым – высокий мужчина со шпагой, то и дело кашлявший в носовой платок. Возле церкви топтались несколько побирушек, но они смотрели на нас издалека, не осмеливаясь приближаться. Мы спешились и привязали своих лошадей рядом с конем Харснета. Гай подошел к высокому мужчине и тихо спросил:
– Вы чем-то болеете?
Тот отнял от лица носовой платок. Это был молодой человек лет двадцати, с аккуратной черной бородкой. Он посмотрел на темнокожее лицо Гая и ответил:
– Не знаю. Я приехал сюда два часа назад. Долго стучал, но мне никто не открыл.
Он снова зашелся в кашле.
– Ставни были закрыты, но я сломал один из них и забрался в дом. Женщина лежала на полу. Изуродованная. – Говоривший захлебывался от возбуждения. – А в воздухе стоял какой-то запах… Он отравлен. У меня до сих пор жжет горло.
– Дайте-ка мне посмотреть, – велел Гай.
Он заставил молодого человека открыть рот и заглянул туда.
– Да, гортань у вас воспалена. Присядьте на ступени и постарайтесь дышать ровно.
– Это было ужасно. Как будто кто-то сдавил мне горло и не дает дышать.
Я посмотрел на дверь. Замок был сломан. Видимо, охранник выбил его, когда рвался из дома наружу.
– Вы уже были внутри? – спросил я Харснета.
– Нет, только заглянул, но мне хватило одного вдоха. Все именно так, как рассказывает этот парень: такое ощущение, будто кто-то пытается вырвать у тебя горло.
Он посмотрел на Гая.
– А как вы здесь оказались, сэр?
– Я был у доктора Малтона, когда получил сообщение, – пояснил я. – Может быть, доктор Малтон
