– Может, и так, – лениво согласился сэр Томас и с любопытством посмотрел на меня. – Кто-то рассказывал мне, сэр, что король высмеял вашу горбатую спину, когда два года назад он был в Йорке.
Гадая, кто мог рассказать ему об этом, я набрал в грудь воздуха и признался:
– Да, сэр, так оно и было.
– Больше он в Йорк не поедет, – заявил Сеймур. – Он так безобразно разжирел, что едва может ходить. Более того, ноги нашего августейшего владыки покрыты язвами, и, когда они воспаляются, его возят по дворцу на специальном кресле с колесиками. Говорят, когда язвы начинают гноиться, в королевских покоях стоит такая вонь, что она может свалить с ног быка. Так что, мастер Шардлейк, если, случаем, услышите скрип колесиков, когда выйдете отсюда, лучше бегите во весь опор в противоположном направлении.
Сэр Томас невесело рассмеялся.
Харснет, явно ощущая неловкость, поерзал в своем кресле, лорд Хартфорд покачал головой.
– Твоя несдержанность рано или поздно будет стоить тебе жизни, Томас. Но в одном ты прав: здоровье короля ухудшается с каждым месяцем. Много лет ему уже не прожить. А потом, если бы королева не утратила симпатий к идее реформ и была бы готова выполнять роль регентши при юном принце Эдварде…
Он развел руками.
«А ведь они планируют этот брак, заглядывая на много лет вперед, – подумалось мне. – Интересно, насколько глубоко погряз я в этих дворцовых интригах со своей погоней за убийцей Роджера?»
– Когда вы отбываете за границу, сэр Томас? – спросил Харснет.
– Пока не знаю. Возможно, через несколько недель.
Харснет кивнул. Лицо его оставалось бесстрастным, но я не сомневался в том, что коронер в данный момент испытывает желание аналогичное моему: чтобы сэр Томас со своим болтливым языком убрался прямо завтра. Однако мы нуждались в помощи со стороны его многочисленной челяди.
Раздался громкий стук в дверь, и я вздрогнул. Ветерок страха, казалось, пронесся по всей комнате. Еще бы, после всего, что наговорил тут сэр Томас…
– Войдите! – твердым голосом проговорил лорд Хартфорд.
В кабинет вошел Барак. Когда нужно, этот хитрец умел изобразить покорность, вот и теперь он потупился и опустил голову под требовательным взглядом лорда Хартфорда.
– Простите, что помешал вам, милорд, – заговорил он, – но только что пришел Джанли, охранник из таверны Локли. Они нашли его.
– Живым? – спросил Харснет, и лицо его озарилось надеждой.
– Нет, сэр. Мертвым.
Барак обвел взглядом вельможную компанию и добавил:
– В старом монастыре Чартерхаус. Характер его смерти указывает на то, что он стал шестой жертвой.
Лорд Хартфорд словно стал ниже ростом и закрыл лицо ладонью.
– Кто об этом знает?
– Никто из представителей власти, милорд. Пока никто.
– Шардлейк, Харснет, отправляйтесь туда.
– Я тоже хочу поехать с ними, – заявил сэр Томас.
– Хорошо, – согласился лорд Хартфорд и поочередно посмотрел на каждого из нас. – Он заставил всех нас плясать под его дудку. Увидим ли мы когда-нибудь, как он пляшет джигу на конце веревки?
Глава 36
Дождь не прекращался в течение всего времени, пока мы ехали в Чартерхаус. Я то и дело смахивал капли с глаз и громко, чтобы перекричать стук копыт, расспрашивал охранника Джанли о том, что произошло. Остальные, стараясь не пропустить ни слова, прислушивались к нашему разговору, а иногда и сами задавали вопросы. Мы скакали, не жалея лошадей, по улицам, превратившимся в трясину, поэтому наши сапоги и бока животных были заляпаны грязью.
– Нынче утром в таверну «Зеленый человек» прибежал сторож заброшенного аббатства, – рассказывал Джанли. – Там уже давно никто не живет, кроме него самого и семьи Бассано, итальянских музыкантов, которых выписал король. Они обустроили под жилище бывшие монашеские кельи.
– Больше там точно никого нет? – спросил Сеймур.
– Нет, сэр. Это место используется под склад королевского охотничьего снаряжения и костюмов для маскарадов. Самого сторожа в таверне знают как безнадежного пьяницу. Он частенько заявлялся в «Зеленого человека» и напивался там как свинья, после чего Локли и миссис Бьюнс приходилось едва ли не взашей выгонять его. Одна из его немногих обязанностей состояла в том, чтобы открывать и закрывать заслонку водопроводной станции для стока воды по трубам, проложенным под домами на площади. Он часто забывал это делать, и тогда местным жителям приходилось отправляться в старый монастырь, чтобы напомнить ему об этом.
– Кстати, окрестные жители знают про убийство? – поинтересовался Харснет.
– Нет, сэр. Сторож прибежал час назад и принялся что-то лепетать о наводнении и мертвом человеке в канализации. Он считал, что я какое-то официальное лицо, и сказал, что мертвец – не кто иной, как Локли. Я отправил его восвояси, а сам поспешил в офис коронера, как мне и было приказано на тот случай, если что-то произойдет.
Покосившись на охранника, я заметил, что молодой человек выглядит уставшим и напряженным.
– Вам удалось сохранить в тайне то, как была убита миссис Бьюнс? – спросил я.
– Ага. Всем, кто этим интересовался, я рассказывал, что объявился Локли, прикончил бедняжку и снова смылся. При этом я намекал, что тут замешаны деньги. А интересовались многие: и соседи из местных, и бывшие клиенты таверны.
– Отлично. Вы просто молодец.
– Я хотел бы уехать вместе с моей семьей. У меня из головы не выходит та бедная женщина, лежащая на полу. Особенно по ночам.
– Она была всего лишь содержательницей трактира, – проворчал сэр Томас. – Нужно радоваться, что на ее месте не оказался кто-нибудь поважнее, иначе огласки было бы не избежать.
И вот наконец Чартерхаус-сквер. Проехав по тропинке между деревьями, прикрывающими древний чумный погост, мы миновали старинную церковь. Ее дверь была закрыта. Нищие, должно быть, отправились заниматься своим промыслом куда-нибудь в город. В стену длинной кирпичной стены разогнанного монастыря была вделана коновязь, и мы привязали к ней наших лошадок. Сэр Томас брезгливо поглядел на свои выпачканные грязью нарядные чулки.
Джанли громко постучал в ворота. Вскоре послышались шаркающие шаги, и дверь открылась. На нас испуганно уставился мужчина средних лет, с красным лицом и носом в мраморных прожилках.
– Я привел людей, которые хотели бы взглянуть на тело, Падж, – вежливо проговорил Джанли.
Сторож с сомнением посмотрел на нас.
– Им придется спуститься в канализацию. И я не знаю, как вы станете вытаскивать его оттуда. Труп каким-то образом прикрепили к сливным воротам, и он не позволяет им открыться. Он совершенно голый. – Голос сторожа взлетел. – Это ужасно! Почему кому-то понадобилось это делать? Зачем?
– Оставь это нам, приятель, – по-свойски проговорил Барак.
Миновав руины древнего монастырского храма с выбитыми окнами и разрушенной кровлей, мы оказались на большом квадратном дворе, поросшем травой. Посреди двора стояло сооружение в виде восьмиугольника, под медной крышей и с кранами по бокам.
Видимо, это и был старый монастырский водопровод, который питали ручьи Ислингтона. Он давал монахам воду и служил для промывки канализационных труб, проходивших под подвалами окрестных домов. По периметру двора возвышались маленькие квадратные постройки, в которых когда-то помещались кельи монахов. К каждому домику примыкал крохотный клочок земли. С поникших ветвей деревьев стекала дождевая вода. Давным-давно здесь царили мир и покой. Монахи аббатства Чартерхаус вели уединенную жизнь в своих кельях, расположенных вокруг центрального двора, – уникальное архитектурное решение для монастырей той поры. Каждая келья была снабжена толстой деревянной дверью с висячим замком. Слева от нас находился дом побольше. Его дверь была открыта, а внутри я заметил каких-то людей.
– Я перевел туда семью Бассано, – пояснил сторож. – Они пришли ко мне в сторожку и стали
