жаловаться на то, что их затопило. Вон, сами взгляните.
Он указал на водопроводную будку. Сквозь щели между керамическими плитками, которыми была выложена земля вокруг нее, с сердитым шипением пробивалась вода. Она уже успела затопить часть поросшего травой пространства между будкой и кельями, и этот участок напоминал болото.
Нас продолжал поливать дождь. Вытерев лицо дрожащей рукой, сторож снова заговорил:
– Я отправился взглянуть на водопроводную будку, где находятся сливные ворота, и увидел тело, зажатое ими. Перегнулся через поручень, чтобы получше рассмотреть лицо. Глядь, а это бедняга Фрэнсис!
– «Шестая чаша высушит воду в Евфрате», – пробормотал я себе под нос и спросил: – Мастер Падж, вы что-нибудь слышали прошлой ночью?
– Нет, – сварливо пробубнил он, – по ночам человек должен спать.
– Только не в том случае, если он сторож! – резко осадил его сэр Томас. – Где сейчас итальянцы?
Падж провел нас к постройке с открытой дверью. Некогда здесь, без сомнения, располагался монастырский зал капитула, поскольку вдоль стен – в точности как в Вестминстерском аббатстве – стояли скамьи. Но это помещение было гораздо меньше и, безусловно, скромнее. Большую часть пространства занимали сундуки и комоды, в которых, вероятнее всего, хранились костюмы и маски для карнавалов, поодаль стояли два тяжеленных манекена с надетыми на них рыцарскими латами, а у стены было навалено с полдесятка турнирных копий.
На лавках, тесно прижавшись друг к другу, сидела небольшая группа людей – четверо мужчин и трое женщин с детьми на руках. Смуглые, темноволосые, они сжимали в руках музыкальные инструменты: лютни, тамбурины и даже одну арфу. Дублеты мужчин и платья женщин были насквозь промокшими, а сами бедняги выглядели перепуганными.
– Кто-нибудь из вас говорит по-английски? – спросил я.
Один из мужчин поднялся.
– Я говорю, – сообщил он с ужасающим акцентом.
– Вы семья Бассано? Королевские музыканты?
– Да, сэр, – поклонился мой собеседник. – Я их слуга, синьор Гранци.
– Что с вами стряслось? – поинтересовался сэр Томас. – Вы похожи на семейку утопленных крыс.
– Проснувшись сегодня утром, мы обнаружили, что наши комнаты залиты водой выше щиколоток, – принялся объяснять итальянец. – Нам пришлось срочно спасать свои инструменты. Мы перебрались сюда и позвали сторожа. Что-то случилось, сэр? Мы слышали, как сторож закричал.
– Вас это не касается.
– Слышал ли кто-то из вас прошлой ночью что-нибудь странное? – спросил я.
Мастер Гранци пошептался со своими соплеменниками на странном для меня музыкальном языке, а потом помотал головой:
– Нет, сэр. Мы все спали.
Когда мы возвращались через двор, Харснет, поравнявшись со мной, сказал:
– Эти музыканты играют для короля. Если они пронюхают о том, что здесь произошло убийство, по дворцу поползут слухи. Они не должны узнать о том, что тут приключилось на самом деле.
– Согласен, – ответил я, а про себя подумал: «Может, именно этого хотел убийца».
– Мы скажем, что это был несчастный случай.
– Но Падж – отъявленный забулдыга, и во время первой же попойки, залив глаза, он станет во всех подробностях рассказывать своим собутыльникам о случившемся.
– Когда мы поедем обратно в Лондон, я возьму его с собой и до поры до времени спрячу в каком-нибудь укромном месте, а вместо него оставлю одного из людей сэра Томаса. С судом по делам секуляризации трудностей не возникнет, я все улажу.
Падж привел нас в свою сторожку. Он занимал одну комнату, в которой из мебели имелся лишь тюфяк на полу. В каморке царил густой, застоявшийся запах пива. В очаге горел огонь. Сторож зажег от него три лампы и вручил их Бараку, Джанли и мне.
– Они нам понадобятся, сэр, – сказал он и снова повел нас во внутренний двор заброшенного аббатства.
Пряча лица от дождя, мы двинулись за ним.
В маленькой низкой постройке, стоявшей в центре двора, посередине каменного пола располагалось большое квадратное отверстие, огражденное по периметру перилами. В глубь этого колодца уходила металлическая лестница, покрытая зеленым лишайником. Сбоку от колодца было установлено большое колесо.
– Накануне вечером я оставил заслонку приоткрытой, – стал давать пояснения Падж. – Сами видите: зарядили дожди, и воде надо куда-то стекать. А сегодня утром пришел, чтобы открыть ее с помощью вот этого колеса, но его, гм, намертво заклинило. Я заглянул вниз, в колодец, и… В общем, сейчас сами увидите.
Его рука, державшая лампу, задрожала.
Мы все вместе подошли к шахте и, светя себе лампами, заглянули в колодец. Он уходил на двадцать футов вниз. На дне, с одной стороны кирпичной стены, были тяжелые деревянные ворота примерно восьми футов высотой. Они были слегка приоткрыты – достаточно для того, чтобы в оставшийся просвет тонким ручейком могла уходить вода. А в самом низу ворот – мои глаза расширились от ужаса! – виднелось голое тело мужчины. Раскинув в стороны руки и ноги, он лежал на спине между створками. Свет наших ламп не мог рассеять царивший в колодце мрак, и лицо убитого выглядело белым пятном, но я безошибочно узнал Локли.
– Тело каким-то образом прикреплено к воротам, – сказал Падж.
– Вы спускались вниз, чтобы выяснить, в чем там дело? – спросил сэр Томас.
Падж в ужасе замотал головой.
– Тогда нам самим придется это сделать. Барак, Харснет, вы идете со мной. Вы тоже, Шардлейк. Если, конечно, вам сподручно лазать по лестницам, – добавил сэр Томас с гаденькой усмешкой.
– Пустяки, – резко ответил я, хотя меня нисколько не манила перспектива карабкаться по шаткой железной лестнице.
Сэр Томас легко перемахнул через перила и стал спускаться вниз, за ним последовали Барак и Харснет, а я замыкал цепочку, изо всех сил цепляясь за скользкие перекладины.
Добравшись до низу, мы оказались на мокром кирпичном полу, переходящем под уклоном в центральный канал, из которого вода по дуге падала в непроглядную темень. Посмотрев на сливные ворота, мы лишились дара речи от того, насколько чудовищным оказалось зрелище, представшее нашим глазам. Обнаженное тело Фрэнсиса Локли было уложено вдоль сливных ворот, а потом приколочено к нему большими гвоздями с широкими шляпками: руки – к левой створке, а ноги – к правой. Это выглядело кощунственной и дикой пародией на распятие. Ворота не могли открыться, пока не будут вырваны гвозди, а для этого было необходимо усилие побольше, чем давление воды или вращение колеса наверху.
Присмотревшись к несчастному, я увидел, что его затылок покрыт коркой запекшейся крови, а вот из ужасных ран на теле крови вытекло совсем немного. Что ж, по крайней мере, смерть его была быстрой. Вероятно, убийца решил, что если усыпить Локли с помощью двейла и оставить здесь, то его могут найти и спасти раньше, чем он испустит дух. В данном случае забота душегуба о собственной безопасности взяла верх над его садистской жестокостью. И все же то варварство, с которым было совершено это преступление, было невозможно ни измерить, ни выразить словами.
Ворота издали громкий скрип, и от неожиданности мы отпрянули назад.
– Там скопилось чересчур много воды! – с тревогой в голосе проговорил Барак.
– Каким образом убийца, гори он в огне, сумел затащить его сюда? – не обращаясь ни к кому конкретно, спросил сэр Томас.
– Очень просто, – ответил Барак. – Сбросил сверху, вот и вся недолга. А сам спустился по лестнице.
Ворота снова заскрипели.
– По-моему, нам пора отсюда выбираться, – еще более обеспокоенно проговорил Барак. – Во время дождей за этими воротами скапливается больше воды, чем обычно. До поры до времени ее напор
