обнаружит себя. Вот если Барак смог бы остаться здесь…
– Конечно, он останется.
Я оставил их подкарауливать убийцу, а сам вернулся к дороге. Парочка случайных прохожих изумленно смотрели, как я вылезаю из камышей в перепачканной грязью мантии и башмаках. Я оглянулся на невысокий холм, где на фоне неба стоял Харснет, как выжидающий ангел мщения.
Глава 12
Уже через час я вошел в ворота Бедлама и приблизился к длинному зданию больницы. Изнутри раздавались чьи-то крики, но слов было не разобрать. Входить внутрь не хотелось. Убийца-чудовище и сумасшедший мальчик… За одну ночь я словно перешел из нормального мира в какую-то незнакомую, чужую, пугающую страну. Я вспомнил дружескую теплоту, царившую во время ужина у Дороти и Роджера. Роджера нет, а Дороти, высушенная горем, превратилась в тень самой себя. Ее состояние не давало мне покоя. Я подумал о Бараке и Харснете, оставшихся караулить на Ламбетских болотах, и вознес молитву о том, чтобы им удалось схватить злодея. Контраст между жестокостью второго убийства и пустотой топи, в которой прятался душегуб, был пугающим, если только убийца скрывался там, а тюфяк не остался от какого-нибудь бродяги, решившего разбить на сухом взгорке временный лагерь. Впрочем, это казалось невероятным.
Поднявшись на крыльцо дома скорби, я задержал дыхание и постучал. Дверь открыл сам смотритель Шоумс. Вероятно, он увидел меня еще из окна. На его грубо выточенном лице застыло мрачное выражение. Крики теперь звучали громче.
– Отпустите меня! Отпустите меня, вы, грубияны!
До моего слуха донесся звон цепей.
– А, это вы, – проговорил Шоумс. – Я получил из суда присяжных извещение о слушаниях по делу моего подопечного, Адама Кайта. Они состоятся на следующей неделе, четвертого числа.
– Хорошо, – ответил я, – значит, вас уже поставили в известность. В суде вам предложат регулярно отчитываться о состоянии Адама.
– У меня нет времени, чтобы таскаться по судам. Это только вы утверждаете, что я о нем не забочусь.
Я наклонился к смотрителю и невольно сморщился. От него исходил скверный запах и воняло спиртным.
– Так и есть, вы, негодяй, – угрожающе проговорил я, – вы действительно не заботитесь о нем. Но судебное предписание обяжет вас делать это. Впустите меня, я должен увидеть своего клиента.
Смотритель отодвинулся в сторону, опешив от гнева, прозвучавшего в моем голосе. Я прошел мимо него. После взбучки, которую я задал этому мерзавцу, на душе полегчало.
Крики зазвучали громче.
– Там вас ждет какой-то человек, – сказал мне вдогонку Шоумс. – Говорит, что он врач, а сам черный как уголь. Мало нам спятившего мальчишки, так вы приводите сюда какого-то черного беса, чтобы пугать добрых христиан! Закованный Ученый увидел, как он проходил по коридору, и решил, что это отказавший ему в должности декан из Кембриджа, который сгорел в аду и вернулся на землю, чтобы снова мучить его.
Помолчав, смотритель добавил:
– Идите, сэр. Идите и сами взгляните на то, с чем мне приходится иметь дело.
Стуча каблуками, он двинулся по коридору, а я за ним. Мне не хотелось делать этого, но я снова напомнил себе, что должен знать как можно больше о том, что происходит в этих стенах.
В двери одной из последних комнат было открыто смотровое окошко. Через него я увидел Хоба Гибонса и еще одного смотрителя, которые пытались заковать в цепи мужчину средних лет, одетого в грязную белую рубашку и черные чулки. У него было длинное аскетичное лицо и редкие каштановые волосы. В эту минуту он был сравнительно спокоен и тяжело дышал от усталости. Ему уже сковали руки, и один из смотрителей пытался прикрепить цепь, идущую от кандалов, к железному кольцу, вделанному в пол. Меня передернуло, поскольку эта картина всколыхнула в памяти мое недолгое, но ужасное пребывание в Тауэре.
– Это совершенно необходимо? – спросил я Шоумса.
Звякнула цепь: закованный мужчина повернулся, чтобы посмотреть на нас. Когда он увидел мантию адвоката, его глаза округлились и в следующую секунду он рванулся из рук тюремщиков, намереваясь вцепиться в меня.
– Законник! – возопил он. – Сначала призрак Пеллмана, а теперь дьявол посылает законника, чтобы тот терзал меня!
– Спокойно, псих! – рявкнул Гибонс и повернулся к двери. – Закройте, пожалуйста, окошко, мастер Шоумс.
Шоумс кивнул, захлопнул окошко, повернулся ко мне и спросил:
– Видите, что творится? Будь у него такая возможность, он вырвал бы вам глаза. За то, чтобы этого беднягу держали здесь, платит его семья, иначе неизвестно, что бы он мог натворить. Пойдемте, я отведу вас к доктору Малтону. Я оставил его в гостиной, чтобы не провоцировать пациентов. Те из них, которые находятся там же, не склонны к насилию.
Я пошел за смотрителем, все еще не придя в себя после бешеной вспышки бывшего ученого.
Гостиная в этот день была полна людей. Старая Сисси сидела в своем уголке и штопала очередной халат, а за столом мужчина и две женщины играли в карты. Картина была вполне домашней. Я немного расстроился, оттого что не было смотрительницы Эллен, которая так заинтриговала меня. Гай, сложив коричневые руки на коленях, сидел на стуле у камина, не обращая внимания на любопытные взгляды Сисси и игроков в карты. Как и всякий раз, когда он оказывался в незнакомой компании, которая к тому же могла повести себя враждебно, Гай попросту отключался от реальности, уходил в себя.
– Гай! – окликнул я его. – Спасибо, что пришел. Надеюсь, я не заставил тебя ждать?
Он встал и мягко улыбнулся.
– Я пришел рано, и, похоже, здешние обитатели нашли меня… интересным.
– Пойдем, навестим Адама.
Я шагнул к двери, желая поскорее увести Гая от любопытных глаз. Внезапно одна из игравших в карты женщин вскочила, да так резко, что ее стул отлетел в сторону и с грохотом покатился по полу. Я вздрогнул от неожиданности.
– Джейн…
Другая женщина схватила ее за локоть, но та стряхнула руку и преградила нам путь. Затем, к моему удивлению, помешанная задрала подол юбки и продемонстрировала нам самую интимную часть своего тела – пучок седеющих волос на белой коже. При этом она бросала на нас плотоядные взгляды.
– Не могла вас отпустить, пока вы не увидели этого, – проговорила она и разразилась диким смехом.
– Позор! – завопила из своего угла Сисси. – Стыд, позор и грех!
Другие игроки схватили Джейн за руки, и подол ее юбки опустился. Она продолжала истерически хохотать. Гай положил ладонь на мое плечо.
– Идем, – проговорил он, и мы вышли из гостиной.
– Боже святый! – выдохнул я.
За нашими спинами смех Джейн перешел в судорожные рыдания, а остальные сумасшедшие тем временем всячески отчитывали ее, называя грешницей и базарной шлюхой. Гай покачал головой.
– Пока я ждал тебя в той комнате, я ощущал страдание за любопытными взглядами этих людей.
– Сейчас ты увидишь кое-что похуже. Шоумс! – громко позвал я.
Смотритель не появился, но из ближайшей к нам палаты вышла Эллен. На поясе ее серого халата позвякивала большая связка ключей. Несколько секунд она растерянно смотрела на Гая, а потом повернулась ко мне.
– В чем дело, сэр? Что это за шум в гостиной?
– Одна женщина устроила… – Я замялся. – Устроила… демонстрацию.
– Джейн, я полагаю.
Она вздохнула.
– Вы пришли, чтобы увидеть Адама Кайта? Я впущу вас к нему, а мне придется вернуться в
