реформаторам…
– Но ведь именно радикалы, а не паписты заявляют, что им известны все тайны Откровения.
Сэр Томас снова удивил меня своей восприимчивостью.
– Можно предположить, что цель убийств – злобно высмеять эти самые взгляды, – сказал Кранмер. – У папистской церкви есть собственные исследователи Книги Откровения, как, например, Иоаким Фиорийский.
Лицо архиепископа осветилось радостью при мысли о том, что убийца может оказаться не радикальным реформатором, а папистом. Он расправил плечи и по очереди посмотрел на каждого из нас.
– Мастер Харснет, я хочу, чтобы вы провели расследование и выяснили, был ли коттер каким-либо образом связан с двумя другими жертвами, особенно на почве религиозных убеждений. Мэтью, просмотрите архивы суда по делам секуляризации. Эдвард, – он повернулся к Хартфорду, – вы близки к королю, и я поручаю именно вам сделать все, чтобы ни слова об этом деле не достигло его ушей.
Хартфорд кивнул.
– А я? – спросил Томас Сеймур.
– А ты, Томас, держи рот на замке, – ответил ему брат.
Сеймур покраснел, а Хартфорд повернулся к Кранмеру.
– Итак, сейчас мы расследуем то, что уже произошло. А как быть с тем, что еще должно произойти? Если адвокат прав, а я полагаю, что так оно и есть, вскоре будет совершено четвертое убийство.
Он открыл Новый Завет и прочитал вслух:
– «Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце: и дано было ему жечь людей огнем. И жег людей сильный зной, и они хулили имя Бога, имеющего власть над сими язвами, и не вразумились, чтобы воздать Ему славу».
– Что же нам делать? – тихо проговорил Кранмер. – Когда и где это произойдет?
– Жертвой может стать любой, – заметил я. – И такой праведник, как Роджер, и закоренелый грешник вроде коттера. А уж где и когда убийца нанесет удар, предсказать и вовсе невозможно.
– Значит, остановить его мы не в силах?
– Только если поймаем. И мне кажется, нового удара не придется ждать долго.
– Почему? – спросил Харснет.
– Труп Тапхольма нашли в январе, доктор Гарней умер в феврале, а Роджер – через три недели после этого, неделю назад. Было бы логичным предположить, что новое убийство будет совершено примерно через две недели.
– А что там с оставшимися тремя чашами? – поинтересовался Томас Сеймур. – Что выльется из них?
Кранмер тяжело вздохнул.
– Излитие пятой чаши убьет грешников тьмой и великой болью. Это может означать что угодно. Шестая чаша высушит воду в Евфрате, и я не представляю, что можно сделать, чтобы изобразить нечто подобное. Наконец, когда седьмой ангел выльет свою чашу, произойдут молнии, громы и великое землетрясение.
– Милорд, – заговорил я, – у меня к вам есть еще одна просьба. Если вы выполните ее, это облегчит нам задачу.
– Слушаю вас, Мэтью.
– Это касается доктора Малтона. Именно он сказал мне, что старые монастырские врачеватели применяли двейл. Он может много знать о них, даже если не знаком с ними лично. Я хотел бы просить вас оказать ему доверие и позволить привлечь к расследованию. Он уже здорово помог нам с этим двейлом.
– Он ведь бывший монах? – резко спросил Харснет.
– Да, но Мэтью говорит, что на него можно положиться.
Кранмер посмотрел на меня долгим оценивающим взглядом.
– Хорошо, я согласен. Можете рассказать ему все, Мэтью.
Хартфорд посмотрел на меня с сомнением, Харснет тоже, но архиепископ кивнул.
Некоторое время в кабинете царило молчание. Все думали о том, какие новые ужасы могут ожидать нас впереди. А потом сэр Томас рассмеялся.
– Боже праведный, этому убийце на самом деле понадобится дьявольская сила, чтобы устроить землетрясение!
– Меня тошнит от ваших шуток, Томас! – с неожиданной горячностью набросился на него Кранмер. – Мы все знаем – или, по крайней мере, должны знать, – что в этом деле и впрямь может быть замешан дьявол, который использует все свои силы. Но мы обязаны расследовать преступления, руководствуясь здравым смыслом.
– Ты забываешь о том, что присутствовать здесь тебе позволено лишь потому, что ты мой брат, – добавил лорд Хартфорд. – А твои прежние отношения с Кэтрин Парр, на состояние которой ты мечтаешь наложить лапу, похоже, канули в Лету. С моей стороны было ошибкой привлекать тебя к этому делу.
Он сокрушенно покачал головой.
– Глупой ошибкой.
На мгновение лицо Томаса Сеймура исказила гримаса бешенства, а затем он, словно провинившийся ребенок, отвернулся и стал глядеть в окно. Кранмер вновь обратился к нам.
– Каждый из вас знает, что должен делать, – подвел он итог. – Вот и займитесь этим без промедления.
Архиепископ кивнул, давая знать, что все свободны.
Когда мы вышли в коридор, лорд Хартфорд и его брат, не говоря друг другу ни слова, пошли в противоположных направлениях, а Харснет остался стоять со мной. Чуть дальше по коридору на скамье сидел Барак. Он подошел и молча встал рядом.
– Похоже, нам и дальше придется действовать сообща, – проговорил Харснет. – Вы молодец, что догадались протянуть ниточку между убийством коттера и Книгой Откровения. Хотя я молюсь о том, чтобы это было не так.
– Мысль о том, что подобное возможно, действительно пугает.
– Прошу прощения, если я был излишне резок. Вы правы, нам необходимо подходить к расследованию с трезвым, холодным умом. Но стоит мне подумать, что кто-то, изучавший Библию, может совершать столь чудовищные вещи…
Он умолк и в отчаянии помотал головой.
– Тут все чудовищно, я никогда не слышал ни о чем подобном.
– Я тоже.
Коронер пристально посмотрел на меня.
– Мне кажется, мы должны еще раз как следует подумать о том, что это может быть за человек.
– Вы имеете в виду, не одержим ли он дьяволом, который заставляет его делать все это? Нет, сэр, я склонен думать, что это скорее душевнобольной, которого сумасшествие довело до невиданного прежде фанатизма.
Я говорил вежливо, но твердо. Из головы у меня не выходил Адам Кайт, ползающий по полу больничной палаты Бедлама. Как правильно сказал Гай, безумие может принимать самые разные формы.
– Вы думаете, что, возможно, он убивает людей, отказавшихся от библейского понимания религии?
На лице Харснета было написано возбуждение.
– Думаю, что исключать этого нельзя. Полагаю, что он может оказаться вконец спятившим религиозным фанатиком.
– Но разве может сумасшедший планировать столь изощренные убийства и безукоризненно осуществлять их? На это способен лишь дьявол. Если же вы правы, то это величайшее богохульство.
– Должен признаться, сэр, я понятия не имею, с кем или с чем именно мы имеем дело, но уверен в одном: строить всяческие предположения сейчас не имеет смысла.
Харснет склонил голову. Я видел, что он не желает затевать спор, поскольку хочет сохранить со мной хорошие отношения. Поэтому я сменил тему.
– Мне показалось, что между Томасом Сеймуром и его братом не все гладко.
Харснет кивнул.
