а пару раз даже брал с собой нашего старшего сына, Абдуллу, в Афганистан.
После того как мы провели три летних месяца в Пешаваре, Усама сказал, что отвезет нас назад в Джидду, ведь двое наших старших сыновей уже ходили в школу. Поскольку поездка оказалась удачной, у нас вошло в привычку проводить лето в Пешаваре.
Через год после рождения первого сына Хадиджи, Али, я снова почувствовала, что беременна. И на этот раз была уверена, что после пятерых сыновей наконец появится дочь. Хотя муж был больше обычного занят войной в Афганистане, он вернулся в Джидду как раз к родам. Когда мы увидели, что шестой ребенок тоже мальчик, то дали ему самое дорогое для каждого мусульманина имя — Мухаммед.
Мои шестеро сорванцов вместе с Али вносили немалое оживление в дом бен Ладенов. Уверена, что многие мужчины с почтительным восхищением относились к мужу и к его семье, в которой было уже семеро сыновей.
Вскоре после рождения Мухаммеда муж высказал мне желание взять еще одну жену. По его словам, пришло время, когда исламу понадобится много преданных последователей. И он хотел иметь еще больше сыновей и дочерей, которые будут нести в мир слово Господа. На этот раз Усама сказал, что ему будет приятно, если я сама выберу ему подходящую жену. Я обдумывала его предложение всего несколько дней, а потом согласилась. Мое сердце сказало мне: если я сделаю это важное для моего мужа и нашей веры дело, моя любовь к нему станет еще сильнее и искреннее.
И несомненно, сам Господь помог выполнить доверенную мне задачу, ибо всего через несколько недель после нашего разговора я встретила чудесную женщину из Джидды. Ее звали Харийя Сабар, она была известна как высококвалифицированный педагог — обучала глухонемых детей.
Для меня же было важно, чтобы новая жена моего мужа была набожной. Харийя оказалась очень религиозной, а вдобавок имела и другие качества, которые привлекли меня в ней. С первой секунды, как мои глаза взглянули на ее очаровательное лицо, Харийя мне понравилась. Я беспрестанно наносила визиты то семье Харийи, то семье Усамы, улаживая общепринятые вопросы выкупа и прочие формальности, чтобы устроить их союз.
К наступлению дня свадьбы я уже полюбила Харийю как родную сестру. И мои искренние чувства только росли с годами.
Я помогла Харийе переехать в отдельные апартаменты нашего огромного дома. Ее появление принесло в дом свежую струю, и к моему удовольствию мы проводили немало времени вместе, читая Коран и обсуждая разные вопросы нашей религии.
Благодаря третьей свадьбе Усамы 1985 год оказался полон волнующих впечатлений. По сравнению с ним 1986-й прошел очень спокойно, по крайней мере для всех жен и детей. Впервые за долгое время в семье в течение года не появилось новорожденных.
Главными обязанностями всех жен были забота о благополучии наших младших ребятишек и ведение хозяйства. Нам надлежало присматривать за горничными и другими служанками, а также следить за расписанием старших сыновей — они ведь уже доросли до школьного возраста. С тремя женами, семью непоседливыми мальчиками, множеством горничных, поварих, шоферов и других слуг наш огромный, двенадцатиквартирный дом напоминал гудящий улей. Так много людей сновали туда-сюда, торопясь выполнить свои многочисленные обязанности, что этот неиссякаемый человеческий поток создавал оглушающий шум и суету даже в самые обычные дни, когда имелись лишь повседневные дела.
Мы, жены, часто шутили, что наш дом в Джидде представляет собой мини-копию ООН. У нас работали слуги с Филиппин, из Шри-Ланки, Африки, Египта, Йемена и других стран. И хотя Усама распорядился, чтобы несколько шоферов отвозили наших сыновей в школу и закупали для нас продукты и другие необходимые товары, у его жен было немало дел: требовалось постоянно за всем следить.
Как первой жене Усамы — первая жена считается главной в мусульманском обществе — мне выказывали почтение все вокруг, включая двух новых жен. Но я никогда не ставила себя выше Хадиджи или Харийи. Они стали мне подругами. Между женами бен Ладена никогда не случалось ссор.
В 1986-м я снова забеременела. И искренне надеялась, что вскоре и Харийя объявит о своей беременности. Но этот счастливый день всё не наступал.
Примерно в это время муж пришел ко мне и сказал, что собирается взять четвертую жену. Он поделился со мной своими мыслями, хотя на этот раз не спросил моего мнения и не предложил помочь ему в выборе. Но я уже нашла одну жену для Усамы и считала, что этого вполне достаточно.
Новой женой Усамы стала сестра одного из саудовских борцов за свободу Афганистана. Семья ее была родом из Медины, а звали ее Сихам. Я не присутствовала на церемонии, но помогала новой жене обустроиться в нашем доме.
Вскоре после четвертой свадьбы Усама объявил нам новость, которой я никак не ждала. Наша семья переедет в Медину, на двести миль к северо-востоку от Джидды, потому что Усама будет руководить строительством важного объекта для компании бен Ладенов.
И хотя мне больше нравилось жить в Джидде, я понимала, что Медина — важный для ислама город, ведь именно туда бежал пророк Мухаммед, изгнанный из Мекки неверными. Там находятся дом пророка и его могила. Медину мусульмане называют «Лучезарным городом» или «Городом пророка». И для сердца мусульманина нет места священнее, кроме Мекки.
Привычная жизнь закончилась, когда Усама сообщил о переезде. Хаос воцарился в доме, пока мы собирали и упаковывали наши личные вещи.
В начале моего замужества Усама был весьма щедр, но со временем он стал более склонен к аскетизму, полагая, что добрый мусульманин должен стремиться к строгости и простоте. Когда он укрепился в своих новых взглядах, он приказал, чтобы мебель в нашем доме была самой обыкновенной, еда простой, а одежда сведена до минимума. Единственное, в чем Усама не хотел себя ограничивать, — это его автомобили: они всегда были дорогие и самых последних моделей. Так что у жен и детей Усамы не скопились груды личных вещей и всяких безделушек, которые так любят люди в современном мире. Несмотря на это, даже самые необходимые нам для жизни вещи заполнили не один десяток коробок — поскольку семья была очень большой.
Хотя я с любовью относилась к Медине, ибо нельзя не любить город, столь важный для пророка Мухаммеда, меня не радовал наш отъезд из Джидды. Здесь я чувствовала себя дома: рядом жили тетя Аллия и ее семья, а также мои немногочисленные подруги. И недалеко находилась наша семейная ферма, куда мы выезжали на выходные. Четыре часа езды до Медины — достаточно много, чтобы помешать привычному общению с семьей Усамы и стихийным вылазкам на ферму. А поскольку я была беременна, меня к тому же сильно расстраивало, что мой ребенок родится вдали от знакомых мне мест.
Но не в моих силах было изменить положение вещей.
В Медине мы поселились на просторной вилле, принадлежавшей мужу. Она была огромной, раза в четыре больше обычных домов, и имела четыре вместительных этажа. Но четыре жены, семь детей и восьмой на подходе, а еще множество слуг без труда заполонили бо?льшую часть огромного пространства виллы.
Я как первая жена Усамы и мать его первенца занимала верхний этаж, но и остальные жены имели свой отдельный этаж со спальнями, ванными, гостиными и кухней. И хотя все испытывали радостное волнение от мысли, что мы живем в Городе пророка, вскоре стало ясно, что большинство членов семьи скучают по Джидде.
Однако вскоре на свет появился мой седьмой ребенок, который внес заметное оживление в нашу жизнь. После рождения шестерых сыновей беременность стала для меня обыденным явлением. Я наконец смирилась с тем, что рожаю только сыновей. И приучила себя не вспоминать о тех славных ярких платьицах, что хранились в самой глубине моих шкафов.
Усама, как всегда, приехал домой к моменту родов, и снова мы на всех парах мчались на его машине в больницу Медины. К счастью, с годами родовые схватки стали переноситься легче, и на этот раз ребенок появился на свет очень быстро. Сквозь пелену усталости я услышала голос доктора, сообщивший мне новость, от которой перехватило дыхание. После тринадцати лет брака и рождения шестерых сыновей Наджва Ганем наконец произвела на свет девочку! Трепет радостного ожидания охватил все мое тело. Сердце мое наполнилось совершенно особыми чувствами, когда я взглянула на чудесное личико, нежное и сладкое для меня, словно мед.
Усама тоже казался довольным, хотя и сказал, что испытывал счастье единственно оттого, что видел
