из королевства, чтобы уладить какие-то важные дела в Пакистане, и дал слово, что вернется раньше, чем его отсутствие станет кому-либо заметно.
Мы ждали возвращения отца, но ждали напрасно. Когда мать вернулась из Сирии, нашей семье сообщили, что отец не вернется и что мы вскоре тоже должны уехать. Теперь мы будем жить в Африке.
Я обошел дом. Меня мало волновали личные пожитки. Единственное, о чем я не мог не думать, — это моя любимая кобылица в конюшне отца на ферме. Что произойдет с красавицей Байдах? А с нашими любимыми жеребцами: Лазазом, гнедым скакуном с белым пятнышком на лбу, и Адхамом — белоснежным жеребцом с черной гривой и черным хвостом? Адхам был у отца особенным, это конь для сражений, достойный самого короля.
Скоро я узнал новость, разбившую мне сердце: Байдах придется оставить, потому что саудовские законы запрещали вывозить арабских кобылиц из страны. Единственное утешение — Лазаза и Адхама мы возьмем с собой, так как не было закона, запрещающего вывоз жеребцов.
Знай я тогда, какое будущее ожидает моих любимых коней, то сделал бы все, чтоб спасти их, спрятав в песках королевства.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Наша жизнь в Хартуме
Усама бен Ладен перевез свою семью в Судан в конце 1991 г.
Из страны Усаму бен Ладена выслали в 1996 г.
Омар бен Ладен сопровождал отца, когда тот уезжал из страны.
В конце 1996 г. Усама бен Ладен перевез своих жен и детей в Афганистан.
Полное название — Республика Судан.
Форма правления — республика; правящий орган — временное правительство.
Глава государства — президент Омар Хасан Ахмад аль-Башир.
Столица — Хартум.
Территория 2 505 819 кв. км.
Основные религии: ислам и христианство.
Основные языки: арабский, нубийский.
Население — 38, 6 млн. чел.
Денежная единица — суданский динар.
ГЛАВА 10. В Африку
Наджва бен Ладен
Я верю, что только Бог решает, что с нами будет. Моя вера поддерживала меня даже в тот момент, когда мы поднимались на борт огромного пассажирского самолета, покидавшего Саудовскую Аравию, страну, которую я полюбила так же сильно, как Сирию, свое отечество.
Моя стойкая преданность Богу подкреплялась неколебимой верой в собственного мужа. Я доверяла мужу слишком безоговорочно. Мой разум неизменно подтверждал моему сердцу, что все идеи и планы мужа были на благо его жен и детей. В конце концов, на протяжении семнадцати лет нашего брака Усама принимал все важные решения в нашей семье. И у меня не было причин опасаться того, что говорил мне или делал для меня муж.
Моя безграничная вера действовала на меня успокаивающе, и, разумеется, это отражалось на моем лице. Ведь с детства я не умела притворяться, что испытываю чувства, которых на самом деле не было. Моя безмятежность сказалась на поведении детей. В основном они выражали любопытство и радость по поводу предстоящего перелета и путешествия и смотрели на них как на приключение, которое позволит им разнообразить жизнь, забыв на какое-то время про учебу и другие обязанности.
Наш багаж перевозили на грузовом корабле, уже давно покинувшем берега Саудовской Аравии. А наша семья села на борт самолета, который вскоре взмыл в ярко-синее небо Джидды и поплыл над бескрайней пустыней.
Нас было восемнадцать. Каждой жене и ее детям достались места в разных частях самолета. Между нами сидели незнакомые пассажиры, но мы не обращали на них никакого внимания. Мы постоянно обменивались взглядами, смотрели то на тех, кто спереди, то на тех, кто сзади, стараясь сквозь чадру разглядеть друг друга, и молча задавались вопросом, как себя чувствуют другие жены, всё ли у них в порядке. За эти годы жены Усамы стали на удивление дороги друг другу, хотя все мы были замужем за одним человеком.
Первая семья Усамы состояла из меня и моих восьмерых детей. Абдулле, моему дорогому первенцу, который всегда заботился о младших братьях и сестрах, исполнилось тогда пятнадцать лет. Абдул-Рахману, второму сыну, который стремился проявить себя во всем, что вызывало у него хоть малейший интерес, было тринадцать. Оба старших сына вели себя очень тихо, стараясь показать, какие они взрослые и ответственные.
Болтуну Сааду, которого братья частенько называли шутом, стукнуло тогда двенадцать. И как обычно, непоседливый Саад был в восторге оттого, что вокруг столько слушателей, которым некуда сбежать, и вступал в разговор с каждым, кто выказывал хоть малейшее желание его слушать.
Самый чувствительный из моих сыновей, Омар, был тогда в нежном десятилетнем возрасте и уже начинал проявлять себя как серьезный мальчик, давая искренние и умные советы своим братьям и сестрам. Он сидел тихо, с напряженным выражением лица. Материнский инстинкт подсказал мне, что его все еще волнует судьба наших кобылиц. Мой четвертый сын обожал животных и всегда беспокоился о какой-нибудь божьей твари.
Восьмилетний Осман и шестилетний Мухаммед резвились и были в отличном расположении духа, присущем их юному возрасту. Оба хихикали и дурачились, находя все новые поводы для веселья.
Четырехлетняя Фатима сидела рядом со мной в грациозной позе. А отрада моих очей, годовалая малышка Иман, копировала каждое движение старшей сестры. Мои маленькие дочурки были для меня источником постоянной радости.
Вторая семья Усамы состояла из Хадиджи и ее детей. Она сидела всего в нескольких рядах от нас со своими обожаемыми сыновьями — Али, очень серьезным и милым семилетним мальчиком, и Амером, двухгодовалым малышом.
Третьей была семья Харийи, самой близкой моей подруги среди жен. Она внимательно наблюдала за своим сыном Хамзой, подвижным трехлетним мальчиком, который выкидывал всякие забавные штуки.
Четвертая семья Усамы состояла из Сихам и троих ее детей: Хадиджи, красивой четырехлетней девочки, Халида, жизнерадостного трехлетнего карапуза, и Мириам, преждевременно родившейся малышки, но теперь совершенно здоровой — благодарение Господу.
Эти четыре женщины и их четырнадцать детей летели к своему единственному мужу и отцу.
В моем воображении все время всплывало лицо Усамы. Я жаждала увидеть мужа, ведь прошло уже несколько недель, как он таинственно исчез из Саудовской Аравии. С того момента мне не сообщали почти
