– Именно, – согласился я.
– Попробуй посетить… – она назвала несколько наиболее вероятных мест, и я зафиксировал их на листе бумаги с фирменным штампом «Сент-Шарль».
– И все же… Мы увидимся?
– Не знаю, дорогой. Целую.
Она повесила трубку.
– Ну вот, получил хоть какую-то информацию, – извиняющимся тоном проговорил я, глядя на Малышку.
С непроницаемым видом та заглянула в список.
– Центр Жоржа Помпиду, – прочла она. – Но ведь там нет парка!
– Откуда ты знаешь?
– Я изучила всю карту Парижа.
– Я тоже, – не преминул вставить Тролль.
– Мне бы ваши способности, – завистливо вздохнул я.
– А зачем? – возразил Тролль. – Мы ведь, в конечном итоге, это тоже ты. И мы всегда к твоим услугам.
Я посетил центр Жоржа Помпиду. Рядом обреталось несколько художников, однако Леонида Козираги среди них не было. Один ноль в пользу Малышки. И в пользу Мюнхаузена.
Затем я побывал в нескольких парках, но тоже безрезультатно. Я постоянно, оглядывался по сторонам, однако рыжей шевелюры нигде видно не было. Это внушало беспокойство. Возможно, Мюнхаузен уже достиг цели?
Наконец, в небольшом парке неподалеку от музея д'Орсэ мне, вроде бы, улыбнулась удача. Часть парка была отгорожена: повсюду велись ремонтные работы. Оставался лишь узкий проход. И вот в этом проходе, совсем уж в маленьком закутке, сидел патлатый мазила в драных джинсах и предлагал свои услуги. Портреты, выставленные им в качестве образцов, выглядели достаточно убого, зато привлекало внимание сидение, на которое он взгромоздился: обыкновенное велосипедное седло, прикрученное к треноге. У мазилы был тонкий голос и с десяток сережек в одном из ушей.
Поняв, что меня интересует, он сразу же оживился, вскочил с места и затараторил.
Я сказал:
– Je ne parle pas francais[19].
И развел руками.
Тогда он схватил один из своих чистых листов, намалевал на нем огромные цифры «15–00» и ткнул пальцем в землю.
– В три часа дня он придет сюда? – уточнил я по-русски.
– Oui[20], – отозвался он и вновь прыгнул в седло.
– Вы в этом уверены? – Я испытывающе посмотрел на него.
– Si[21].
Я взглянул на часы. Было без пятнадцати два.
– Если он действительно придет сюда, вы получите сто франков, – пообещал я и показал ему купюру.
Он протянул руку, но я отрицательно покачал головой и кивнул в направлении листа бумаги с цифрами «15–00».
Это дополнение его слегка разочаровало, однако он все же улыбнулся.
– Merci bien[22]!
Оставшееся до трех часов время я решил использовать, чтобы перекусить. В одном из ближайших бистро заказал омлет, копченые колбаски, пиво и принялся обдумывать, что скажу Козираги.
«Повсюду рыщет свора галерейщиков, желающих представлять ваши интересы. Однако я отведу вас к лучшему из них, господину Голдблюму из Соединенных Штатов Америки. Так что с этой минуты можете считать себя миллионером. Или даже – мультимиллионером. А о Шидловском забудьте, все это – пустое, мамочка моя…»
Готовую тираду я посвятил Голдблюму и без пятнадцати три уже был на месте. Завидев меня, мазила покинул седло и протянул записку. Едва сдерживая волнение, я развернул ее и прочел: «Поезжайте в Лувр, возьмите автогида и в 17–00 стойте у Моны Лизы. Л. Козираги.»
– Это все? – удивленно проговорил я и добавил почему-то по-английски: – That's all?
– Oui, – он закивал.
– Он приходил сюда в течение этого часа?
– Oui.
– Почему он меня не дождался?
– Oui.
– А! – Я в отчаянии махнул рукой.
