Нет, конечно, не просто лежат, они лежат в обнимку, - но и в этом, в общем-то, ничего такого, уж совсем необычного нет. А вот насколько необычно то, что они любят друг друга?
Живая, яркая, полудетская ещё привязанность младшего к старшему, - это тоже, обычное дело. И её чувственная составляющая, - тоже обычное дело. Нежность… И нежность старшего к младшему, - ну, это не так уж часто случается, - но и запредельного в этом тоже, ничего нет.
Но эти два мальчика, - точнее юноша и мальчик, - решили… нет, поняли… Тьфу ты! Они давно уже всё поняли! А сейчас были слова, - овеществление понимания… Что они поняли? Да разве ж не ясно?! Они друг друга любят, - всё очень просто и, хотите, верьте, - хотите, нет, но и их Любовь, - и в ней тоже, ничего такого, необычного нет. И не такое бывает, - что сейчас Илья рассказывал Грише? Ну, то-то…
Лежат… Ну, да, - здорово. Им очень хорошо сейчас лежать вдвоём, - просто лежать, или не просто, это уж как вам угодно, - лежать вот так вот, прижавшись, замерев в объятиях друг у друга, - да, это объятия, и осознанные, - и в них чувство и чувственность, - и чувства и чувственность уже вполне осознаны этими двумя мальчиками, лежащими сейчас на диване, - оттого и хорошо им сейчас. И ещё ведь кое-что… Да. Это, другое, тоже вполне осознанно и осознаётся ими, - и Ильёй, и Гришей, - что будет, придёт и большее. Даже, может быть… вот прямо сейчас! Сегодня. А что, пришла пора, слова сказаны, не все конечно, но для множества других слов, без которых не бывает Любви, для них придёт своя пора, - и Илья и Гриша будут говорить друг другу множество этих, таких необходимых, и таких иногда лишних слов, - и ласковых, и сердитых, и нежных, и обидных даже, - может быть, даже и злых, - и снова нежных, - огромное множество самых важных в жизни слов скажут эти двое друг другу, - и каждое из этих слов будет чистым и ясным, - до изумрудной ясности ясным!
А сейчас сказано самое главное, то, что было необходимо сказать им в самом начале, и они лежат, тесно прижавшись друг к другу, вжимаясь друг в друга всё сильней и сильней, ведь оба они чувствуют, - и хотят, и знают, - что вот сейчас вот оно, - ОНО, - и произойдёт, случится, начнётся, и останется с ними обоими уже навсегда, - с обоими, даже придись им какое-то время, - мгновение! - побыть друг без друга, порознь, - но этого не может даже быть, чтобы порознь! - уверены эти два мальчика, задыхающиеся сейчас от нежности друг к другу в объятиях друг у друга на диване…
Нет, погодите-ка, что-то ещё…
- Илюшка… - шепчет Гриша в Илье в горячий, скульптурный, гитарный изгиб его плеча и шеи. - Что, Илюша, ну… давай, а?
- Гриша, я… но ведь… Не знаю. Эй, погоди, чего ты? Как каменный стал… Я этого… ну, ЭТОГО, больше всего хочу, - понимаешь? Но я не знаю, не знаю, - понимаешь? Это же… понимаешь, это не принято, - так ведь? Все ж считают, что это… когда два пацана, это плохо, и мерзко, и противно… Погоди, говорю! Чо ты дёргаешься, я же чо сказать хочу…
- Да хватит тебе! Сказать он хочет, - сказал ты уже. И я… Блин, Илька, я же тебя люблю… Нет, не так, вот как: - я. Тебя. ЛЮБЛЮ… И что ещё? Ну вот что ещё говорить-то? Если, конечно… если ты… тогда, конечно… Да не зажимай ты мне рот, вот ведь! И вообще, гад… По жизни гад зеленоглазый, - я ж чего хотел, - ну да, ЭТО я хочу, а ещё, чтобы ты меня… Илья, ты ведь умеешь целоваться? А я нет, - вот и учи давай, старшие ведь должны учить младших? Должны, - а ты старший? Старший, вот и… а если… то я тогда… Да не зажимай ты… Илька, у тебя ладошка такая… Илья…
- Ложка. Понял, Гриша? Зови меня так, - Ложка. Меня так Тихон звал, и раньше, Лёха в детдоме, и мне нравилось, - и ты зови… Гриш…
- Лож-жка… А что, буду. Ложка. И мне нравится, буду так тебя звать, - Ложка. А тогда знаешь, тогда ты меня… Илья, только… Ложка, только ты не думай там чего, - но пожалуйста, зови меня тогда Тихоном, и… и Тишей можно, ну, если можно, тогда зови, только ты не думай, - ладно? - что я там, мол, на Тихона хочу… Я понимаю, он был… ну, особенный, а я, - ну, что я? Но если можно, то… мне бы понравилось… Ха, интересно, а почему меня в школе так, - Тихоном, - не зовут? Всех зовут по фамилиям, - вот Игорёха Антонов, так он по жизни Антончик у нас, и Степанов тоже, - Степан, - а я нет. Интересно…
- Будем щас выяснять это? Самое время, бль… А вот если ущипнёшься ещё, - задушу на хрен! Щипается! А целоваться, кто хотел?
- А ты, Ложка?..
- А я Ложка! Гриша… То есть, Тиша. Тиша, уж как я хочу… слов нет у меня, как Стас говорит! Давай?..
- Погоди… Ну зачем вот ты о Стасе напомнил? Эх… Как же мы, а? Ведь он тебя любит, и у вас ведь, наверно… или нет?
- Или да. Всё у нас со Стасом «да», Тишка, но это… Он меня любит, и я его, и мне было бы не очень… Хуй там, «не очень»! Я бы взбесился бы, если бы у него кто появился бы! Но… я бы остыл, и не мешал бы, ведь я его люблю, и это очень хорошо, когда любишь, - а что может быть лучше, если тому, кого ты любишь, хорошо? Но это если бы он, - Стас, вместо меня кого-нибудь полюбил. А меня разлюбил. А если бы он ещё кого-нибудь… Блядь, что-то я заговариваться начал… если бы Стас любил меня, и ещё кого-нибудь, я бы посчитал, что это… Это был бы кайф, и не только для Стаса, но и для меня, - хочешь верь, хочешь не верь, самурай. Но он так не умеет, он любит лишь меня, и это тоже… кайф.
- И я тоже.
- Что ты тоже?
- Да всё я тоже! И люблю тебя, и тоже, как С.С. не умею, - ну, чтобы вот при этом и ещё кого-то.
- А я умею! И хочу, - я хочу, и люблю тебя, и люблю Стаса, и буду всю жизнь… и Тихона. И никого из вас не предам, а если я окажусь… то сдохнуть лучше. А ты…
- А я?
- А ты самый лучший. И Стас тоже. А я дурак, гад и скотина, - это потому, что думаю, как бы кончить этот разговор щас, и целоваться тебя начать учить.
- Так давай!
- Погоди, ещё одно, коль уж мы начали про Стаса… Он не будет к тебе хуже относиться, он же понимает всё, - это же Стас! - и он тоже, как и я, видит, что ты самый лучший, - но ты для него самый лучший после меня, - и это кайф…
- А ты гад, всё только о себе…
