Я надел сапоги, подошел к Ури и стал смотреть, как он укладывает камни. Руки его так и летали: сперва он наливал толстый слой цемента, потом клал на него ровный ряд камней, тесно прижимая один к другому, потом заливал в щели еще цемента и разравнивал его мастерком. Он почувствовал, что я стою за его спиной, и обернулся:
– А, Клаус! Ну как, поел? Можешь рассказать, что ты там услышал?
Я глубоко вдохнул воздух и сказал, что могу, только быстрей, пока я не забыл. Мне очень хотелось, чтобы Ури был мной доволен: до сих пор все, кому не лень, меня ругали, и только он заметил, что я могу запомнить и повторить какой угодно разговор. Он даже говорит, что такой памяти, как у меня, он не встречал у самых умных людей. Иногда он читает мне страницу из какой-нибудь ученой книги, и я ему эту страницу повторяю, хоть часто ни слова не понимаю, а он следит по книге, правильно я повторяю или нет. Почти всегда я повторяю все слово в слово, и тогда Ури восхищается, хлопает меня по плечу и говорит, что я – настоящий органический магнитофон! Мне очень нравится, когда он так говорит – ведь до сих пор никто никогда мной не восхищался.
Ури положил мастерок, скомандовал «Начинай!», и я начал:
– Нельзя допустить, чтобы такой клеветнический выпад остался безнаказанным!
– Я совершенно не понимаю, о чем идет речь.
– Зачем вы так говорите, Инге? Вы прекрасно знаете, о чем я говорю!
– Понятия не имею!
– Мы понимаем, что вам неприятно, и уважаем ваши чувства, но ...
– Бред какой-то! Какие чувства?
– Этот гнусный спектакль!
– Мы, к сожалению, опоздали и не видели начала...
– ...но нам рассказали, как эти люди издевались над вами и над вашим больным отцом.
– Мы опоздали, а то бы мы ни за что не допустили такого издевательства...
– Да с чего вы взяли, что речь шла о нас с отцом? Ведь имен никто не называл!
– Ну и что? Аналогия была такая прозрачная, что и без имен все поняли намек.
– Да не было никакого намека! Вы что, хотите, чтобы я самолично узнала себя в героине деревенского балагана?
– Вы просто выворачиваете все наизнанку!
– Это вы выворачиваете, а не я! И вообще, что вам за дело до наших деревенских дрязг?
– Мы такие же жители этой деревни, как и вы!
– Доротея даже член местного совета!
– Такие же, да не совсем! Моя семья владеет этим замком с шестнадцатого века.
После этих слов я замолчал. На лбу у меня выступил пот и стал заливать глаза.
– Ты все это прямо так сходу запомнил? Ты гений, Клаус! – восхитился мной Ури. – Давай дальше.
Но я не мог дальше, я сел на камень и сказал «Все!».
– Все? – огорчился Ури. – Жалко, прервалось на самом интересном месте.
Я тоже огорчился, что я больше не смог запомнить, а Ури попросил:
– А ну-ка повтори мне эту фразу про прозрачную аналогию.
Но я уже ничего не мог повторить: как только я из себя все это выпустил, оно тут же куда-то исчезло, и я ни слова не мог вспомнить. Я испугался, что Ури больше не будет считать меня гением, а станет, как все, думать, что у меня голова, как дырявая корзина, но он похлопал меня по плечу и сказал, что все в порядке. Тут дверь из кухни открылась, и все трое вышли на крыльцо – фрау Инге и обе дамы. Я не успел спросить Ури, что такое «дамы», но, наверно, это что-то плохое – такие они были противные. Фрау Инге помахала Ури с крыльца:
– Пошли с нами, Ури! Мы идем осматривать замок.
Я сказал тихо-тихо:
– А можно я тоже пойду?
А Ури крикнул громко:
– Фрау Инге, можно Клауса взять с нами? Он сегодня всю работу уже сделал!
Он сказал неправду, – мне еще надо было прокрутить в миксере овощи свиньям на вечер и вымыть окна и двери у Отто, но я, конечно, мог бы сделать это позже, если бы фрау Инге позволила мне пойти с ними осматривать замок. Когда-то раньше я осматривал замок с Карлом, но Карл очень любил тайны и не всегда брал меня с собой. Были такие места, которые он не хотел, чтобы я видел. Вот было бы здорово посмотреть их сейчас!
Ури
– С чего мы начнем? – спросила Инге своих гостий. – Сегодня я долго не могу, у меня работы непочатый край.
– С того, что порекомендует Вильма, – поспешно сказала Доротея. – Она преподает архитектуру средних веков и знает про старые замки абсолютно все.
Но Вильма, казалось, ни слова не слышала – она так вертела головой, разглядывая башни и стену, что ей грозила опасность превратиться во флюгер. Наконец она не столько произнесла, сколько пропела:
– Боже, неужели я действительно здесь? Я ведь давно потеряла надежду проникнуть за эти заколдованные стены. – Тут она повернулась к Инге. – Пошли, дорогая Инге, я расскажу вам, какое сокровище оказалось у вас в руках! Только хорошо бы взять с собой план замка. У вас должен быть план.
– План замка? – Инге наморщила лоб, силясь вспомнить.
– У вас обязательно должен быть план, – настойчиво повторила Вильма.
Инге прикусила нижнюю губу и задумалась.
– По правде говоря, я видела его последний раз много лет назад, когда все здесь перестраивала. Понятия не имею, куда он девался с тех пор! Может быть, он в шкатулке, которая стоит в рыцарской трапезной?
Вильма и Доротея так и повисли на ней.
– Рыцарская трапезная! У вас сохранилась рыцарская трапезная? – зачирикали они, перебивая одна другую. – Подлинная трапезная? Какого века?
Инге бросила быстрый взгляд на Ури, но он развел руками, – мол, делать нечего, ты же сама предложила показать им замок.
– Хотите посмотреть? – спросила Инге и взялась за ручку двери.
Обе дамы завизжали от восторга и, обгоняя друг друга, ринулись за ней. Клаус тоже хотел было пойти с ними, но Ури его не пустил:
– Рыцарскую трапезную тебе смотреть необязательно, ты там каждую неделю пыль вытираешь. Так что иди пока помой посуду и наведи порядок на кухне, – сказал он и пошел обратно обмазывать цементом свои камни.
Клаус вымыл посуду, протер пол на кухне и даже помыл газовую плиту, а они все еще топали и чирикали в рыцарской трапезной. Наконец он не выдержал и вышел на крыльцо:
– Ури, можно, я пойду посмотрю, что у них там творится?
– Я сам пойду, – ответил Ури, положил мастерок, вытер руки и пошел в трапезную. Там горели два канделябра, которые образовали светлые круги по обе стороны рыцарского стола, – в одном круге Доротея и Вильма, напялив шлемы и доспехи, любовались своим отражением в большом зеркале, в другом Инге стояла на коленях перед нижним ящиком старинного комода. Остальные ящики комода были выдвинуты, и весь хлам из них был разбросан по полу, а на верхней доске стояла открытая чеканная шкатулка, из которой Инге вытряхнула все бумаги.
– Не могу понять, куда этот план мог запропаститься, – сказала она, обращаясь то ли к Ури, то ли к отражению Доротеи и Вильмы, совсем неотличимых за опущенными забралами. Она закрыла нижний ящик, поднялась с колен и стала аккуратно собирать разбросанные бумаги, внимательно просматривая каждый листок прежде, чем вложить его в шкатулку. Доротея и Вильма сняли со стены шпаги и с громкими криками скрестили их, не отрывая глаз от зеркала. Инге вздрогнула, не разглядывая бросила в шкатулку последнюю пачку бумаг и со звоном захлопнула крышку. Потом быстро сгребла в охапку раскиданные по полу старинные одежки, кое-как рассовала их по ящикам комода и обратилась к отражению в зеркале:
