Присаживайтесь, присаживайтесь! Стулья вот, диван, на табуреточку можно. Обмахну только… Поблагодарили, вышли на улицу.
— А сам-то он дома? — поинтересовался Василий Антонович, стоя возле внушительных глухих ворот, даже и снизу плотно заложенных толстой доской-подворотней. — «Демешкин», — прочел он на жестянке, прибитой возле калитки. — «Е. Т.».
— Елизаром Трифоновичем его зовут, — объяснил Черногус. — Дома он, дома. Поэтому мы вас и пригласили. У него выходной скользящий. Зайдемте.
Василий Антонович взглянул на другую надпись: «Во дворе злые собаки» — и, нажав на железную лепешку, которая приводила в действие щеколду калитки, с силой толкнул калитку. Калитка отворилась. Навстречу Василию Антоновичу вылетели два ревущих лохматых пса. Василий Антонович твердо шагал по расчищенной цементной дорожке к дому. Шли за ним Владычин с Черногусом, а следом и два белых деда. Псы гавкали, крутились вокруг, но подскочить к людям, которые не обращали на них никакого внимания, не решались.
На крыльцо вышел коренастый, плотный человек в валенках, в ватнике, ожидающе смотрел на непрошеных гостей.
— Принимай, хозяин, — весело сказал Владычин. — Собачки твои нас уже дружески поприветствовали. Славные собачонки.
Хозяин «принимать», видимо, не собирался. Все так же хмуро стоял на крыльце. Голова у него была не покрыта, ветер шевелил пряди седеющих волос.
— Можно и здесь потолковать, — сказал Василий Антонович. — «Мой дом — моя крепость». Без приглашения врываться не будем.
— Гражданин Демешкин! — с возмущением в голосе сказал Черногус. — Перед вами секретарь обкома партии товарищ Денисов и секретарь райкома партии товарищ Владычин. И мы вот три старых коммуниста… Извольте это понять, гражданин!
— А я что — пожалуйста!.. — Что-то дрогнуло в лице Демешкина. — Он распахнул дверь в дом. — Прошу, прошу! Я ж не знаю — кто. Мало ли…
— Ну да, конечно! Мало ли, вдруг махновцы налетели!..
Все были введены в большую светлую комнату, обставленную новой красивой мебелью, какую изготавливают где-то в Прибалтике, в Риге или в Таллине. Судя по всему, это была столовая.
— Прошу, прошу, — повторил хозяин. — Садитесь. Да вы, может, польты снимете? У нас] тепло.
— Горячие батарейки! — Черногус потрогал батареи отопления. — Так и пышут. Чем — углем отапливаетесь?
— Котел уж такой, угольный. Другим чем — не получится.
— А уголек где приобретаете?
— Да ведь, где выйдет. Со склада там… Отсюда, оттуда…
Хозяин был насторожен, напряжен. В сердце него, наверно, уже шевелился страх за свое добро.
Василий Антонович скинул пальто на один из стульев.
— Товарищ Демешкин! — сказал он, подсаживаясь к столу. — Вот товарищи утверждают, что вы член партии. Правда это?
— Точно. С тысяча девятьсот сорок третьего года. В армии вступал.
— Воевали, значит?
— А как же! По тому возрасту, какой у меня был в ту пору, все воевали. Не без этого. Орден Отечественной войны имею, шесть медалей.
— А как вы жили до приобретения этого дома? Где?
— По первоначалу, как демобилизовался, мне квартиру дали на Вокзальной, две комнаты. Потом домишко у одной вдовы купил, аккурат на этом месте стоял он, где дом сейчас. Так, халупка была.
— За сколько же вы его купили?
— А за двадцать пять тысяч. С участком вместе, с огородом, садом. У нее, верно, сад плохонький был. Я перепланировал.
— А где она, прежняя-то хозяйка?
— К сыну уехала. А уж куда, я и не знаю. Старая была. Одной жить неуютно. Уехала. За-брала монету и подалась.
— Так, А монета — двадцать пять тысяч — не малая монета. Откуда сумма такая у вас образовалась?
— Копил, товарищ секретарь. Откуда же ещё? Коплю и коплю, на книжку откладываю.
— Хорошо. Бережливая, значит, у вас натура. А вот соседи рассказывают, что вы яблоками, ягодами, цветами торгуете.
— Это жена.
— Но ведь ваша жена. Или чужая?
— Моя. Так куда же их девать? Не выбрасы-вать на улицу. Выйти на середку да и вывалить? Так, что ли?
— Просто столько не выращивать, чтобы не было товарных излишков. Самый простой путь.
— А тогда пусть земля, гуляет?
— Вот ты кто такой, — сказал Черногус. — Земля есть — занять ее надо. А занял — навыращивал больше, чем в рот вмещается. А навыращивал излишков — продать надо. Так коммунист торговцем стал, базарным делягой. А зачем столько земли хапанул? Обработал бы, если уж такой мичуринец, грядку-другую, да и достаточно. Посадил цветочков, яблонь пару. А ты же, как помещик, промышленный сад развел. Ты частный предприниматель, Демешкин, а не коммунист.
— А это можно и по-разному поворачивать, — ветил Демешкин. — Можно и в тюрьму человека ни за что посадить. И ославить как хочешь.
— Хорошо, хорошо, — примирительно сказал Василий Антонович. — А вот этот домик — в нем сколько комнат?
— Восемь. Если и маленькие считать.
— Куда же вам столько? Восемь?
— План такой архитектор составил. Жить говорит, надо по-коммунистически, просторно. К коммунизму, говорит, идём, товарищ Демешкин. Строить так строить. Я и махнул рукой.
— И квартирантов поди пустили?
— Двоих тут… Студентов. Не хотят в общежитии жить, Я не виноватый.
— А во сколько он вам, домик ваш, обошелся?
— Не считал, товарищ секретарь. Тут и своего труда немало. Его в стоимость — как вставишь?
— Тысяч двести, наверно? — сказал Владычин.
— Что вы, что вы, товарищ! — Демешкин даже руками замахал. — Откуда такие деньги у меня?
— А вот давайте считать… — Владычин вынул блокнот, вечное перо. — Сколько пошло шлакоблоков? Сколько кирпича? Дерева? Железа?..
Как ни вертелся Демешкин, Владычин, настойчиво заставляя его называть каждую цифру, прикидывал количество материалов, стоимость рабочей силы, оплату транспорта, с помощью которого подвозились материалы. Василий Антонович с интересом следил за этими подсчетами. Да, как ни приуменьшай расходы, дом обошелся приблизительно в сто восемьдесят тысяч рублей!
— Вы без малого миллионер, товарищ Демешкин! — воскликнул он, поражаясь. — Вы очень своеобразным путем вступаете в коммунизм: через развитие частной собственности. Заработали это все по способностям — способности у вас отличные. Живете по потребностям. А ну-ка покажите ваш партийный билет. Он у вас с собой?
— Он у меня в железный ящик запертый.
— В сейф, значит. Как у всякого порядочного предпринимателя у вас и сейф есть. Ну принесите свой партбилет.
Демешкин вышел.
— Грандиозно! — сказал Василий Антонович. — Это что же такое получается? Человек уже сейчас может открывать торговлю или заводишко небольшой купить? Правда, что он рабочий?
— Правда, — сказал один из белых дедов. — Мы любопытствовали на комбинате.
