взирающего на беседующих, — если власть над всем сущим, материальным и выходящим за рамки, в наших руках, то почему мы должны, нет даже не должны, а вынуждены следовать каким-то законам и правилам? Почему?
— Что бы соблюдать гармонию!
— А зачем? Зачем соблюдать гармонию? Что есть гармония? Ты хочешь сказать мир, который мы контролируем гармоничен? Нет! Счастливы ли в нем люди? В большинстве своем — нет! Так в чем же дело? Где гармония? Или может это и есть та гармония, к которой мы идем? И вообще к чему мы идем и зачем?..
— Подожди Михаил…
— Нет, это ты подожди, — завелся Архангел, — свободный человек… В данном случае тот, который сейчас неумело, наивно, пытается изменить мир, получается куда сильнее, могущественнее нас!
— Что за глупость! Да ведь не он же это делает, а его ангел! Твой ангел! — вскочил со своего места Фэб.
— Да? — Архангел повернулся к нему, — Ангел? А стал бы ангел делать это сам? По своей воле? Можешь не отвечать — ответ итак ясен. Нет! А может ли ангел противиться воле свободного человека? — он испытующе всмотрелся в глаза старика.
— Нет, — согласился Фэб.
— Так что же получается? Ангел это инструмент! Скрипка на которой играет, не виртуоз еще, но ученик. Пока ученик… А если он научиться играть? Если у него дар? Что же будет дальше?
— Не научиться! — твердо заверил Эль Хай, — Вставим кирпич и все!
— Ну а если не вставите?
— А вот для этого мы и пригласили тебя сюда. За чем ты мешаешь Носфературсу?
— Мне интересно, что будет дальше.
— Интересно? — Эль Хай был ошеломлен.
— Да. Я хочу понять и увидеть, к чему все это приведет.
— Извини Михаил, но мы вынуждены тебе помешать. Мы не можем допустить, что бы один человек, по ошибке ставший свободным, изменил всю гармонию мира, порвал все событийные нити и вообще уподобился богу.
— Я понимаю, и не осуждаю вас, — согласился Архангел, поправляя непослушную челку, норовящую закрыть синие лучистые глаза, — но и я в свою очередь не собираюсь вам помогать.
— Так хотя бы не мешай! — с чувством потребовал Эль Хай.
— Не могу обещать.
Все замолчали. Было слышно лишь, как потрескивают факелы, распространяя терпкий запах смолы стираксового дерева. На золотом барельефе, позади стола, мерцали отблески огня. Застывшие в металле картины, словно ожили. Казалось еще мгновенье и колесницы сорвутся с места, в высь взлетят золотые невиданной красоты птицы, сойдут с пьедестала горящие огненные боги.
— Отличное место вы нашли для переговоров, — нарушил тишину Архангел, закрыв глаза, так словно наслаждался чудесной музыкой струящейся в волнах невидимого эфира, — Седьмая Точка Мира!
— Да, — согласился полковник, — а тут представляешь, был офис одного бюрократа-скандалиста. Он даже не подозревал о том, сколько энергетических потоков ежедневно проходит сквозь его безразмерный живот.
— Тезка мой, — хмыкнул пес.
— Да? — удивился Михаил.
— Тоже Берг, — подтвердил пятнистый зверь, кивая огромной мордой.
— Совпадение?
— Чистейшей воды! — пес зевнул и дремотно растянулся на мягком, глубоком ковре.
— Удивительно, — задумчиво пробормотал Михаил, — сколько сюрпризов таит мир.
— Мы сначала пробовали состыковку пространств с этим Бергом. Когда Носфературсу кирпич передавали. Но этот бюрократ создавал такие помехи психоколебаний, что его пришлось убрать, — ухмыльнулся полковник, покосившись на пса.
— Жестоко вы с ним…
— Ничего, оклемается, — резюмировал пес.
— А ведь это тоже вмешательство. Впрочем… «Лес рубят — щепки летят». Это ваше дело, — ответил Михаил, — Ну что ж мне пора, — сказал он после короткого молчания.
Архангел осмотрелся по сторонам, с видом таким словно находился не в замкнутом помещении, а на вершине горы, где во все стороны простираются живописные горизонты.
— Мы еще увидимся, — пообещал Эль Хай, — и думаю что скоро. Никто не разделяет твоего мнения и кирпич все равно будет там где и должен быть!
— Время покажет, — загадочно улыбнулся Архангел, даже не посмотрев на него. Тут он в один миг преобразился в сияющее крылатое создание, завис в воздухе, взмахнув пушистыми белоснежными крыльями, похожими на лапы засыпанной снегом ели, и разбрызгав вокруг себя жемчужные брызги, исчез.
— Интересная у него версия, — полусонно пробормотал пес, когда на пол опали последние искрящиеся пылинки.
— Ты о чем? — удивился Эль Хай.
— О нас и о людях, — Берг открыл один глаз и пронзительно посмотрел на красивого молодого человека… Эль Хай был бледен и задумчив. Страж врат в материальный мир смотрел куда-то в пространство, словно вспоминая что-то.
— Надо обязательно побывать в одной из закрытых вселенных, — произнес он, — я ведь и правда ни разу там не был…
ОТСЕК № 113
Скоростной лифт, представляющий из себя платформу с невысокими металлическими перилами, опускался минут десять. Некоторые сопровождающие задержанных преступников бойцы спецназначения и работники сверхсекретных служб, переживая столь долгое бездействие, даже начали скучать. Но разговор никто затеять не решался. Наверное от того, что вместе со всеми в бункер-полигон «Плаком» спускался сам, собственной персоной, секретный генерал безопасности Еремей Багдасарович Жирков. Он являл собой сосредоточенное суровое спокойствие и, как это не банально звучит, армейскую доблесть. Совершенно безразлично Жирков взирал на пленников, на своих подчиненных, на мелькающие металлические стены из- за скорости погружения начинавшие казаться футуристическим ртутным водопадом. У него даже, в отличии от большинства сопровождающих преступную троицу, не кружилась по этому поводу голова. Все время спуска он молчал и, казалось, ни о чем совершенно не думал. В присутствии генерала никто не решался не то что бы пошутить, но даже и кашлянуть побаивался.
Наконец платформа остановилась, чуть качнувшись, и Еремей Багдасарович, сухо крякнув в кулак, приказал:
— Выходим! Этого связать, — он указал на холодильник, — этих порознь и в цилиндры-ограничители!
Спецназовцы в один миг сковали истерзанный милицейскими дубинками холодильник кожаными ремнями, которые, надо полагать, совсем не случайно обнаружились в сумке одного сотрудника в черном костюме. Сотрудник этот, как и его непосредственный начальник — Еремей Багдасарович, имел каменное выражение лица и безразлично-суровый взгляд, и был, что называется, правой рукой генерала. Звали его Павел Первородько. Бойцы поставили охладительное чудо техники на подготовленную заранее тележку и держа наготове автоматы, покатили его по длинному глухому коридору. Сцена эта напоминала пленение злосчастными буржуинами Мальчиша-Кибальчиша. Холодильник так же как и отважный мальчишка героически молчал и из щели помятой его дверцы, словно кровь, капал на пол пролившийся внутри кетчуп. Ангела и Василия также быстро распаковали и втиснули в металлические саркофаги с окошками из
