— Кто ваши координаторы? — не удержался секретный генерал. Сдержанность его испарилась куда-то и теперь он кипел, как чайник забытый на плите.
— Их нет.
— Чья это разработка? — кивнул он на холодопроизводящий бытовой прибор.
— Понятия не имею, — ответил Василий, глядя на генерала в упор сквозь идеально ровное стекло.
— Это что же получается, холодильник ваш живой что ли? Разумный? У него может быть и душа есть?
— Душа есть у всех. Даже у вас. Весь вопрос в том какая она прекрасная или ужасная? Ваша, по всей видимости, совсем плоха. Вы хотите знать, кто нас координирует? Так вот — никто, да я и не уверен может ли кто-то в этом обществе координировать такое — ответил загадочный задержанный.
То есть, надо понимать, что вы сами, по своей прихоти совершили все эти преступления?
— Преступления?
— А как еще можно назвать похищение воздушного судна, подрыв башни, генетическое изменение состава спирта и прочие ваши фокусы? — злобно проскрипел генерал.
— Мы не похищали самолет. Мы спасли людей от авиакатастрофы! Да и башню никто не подрывал, мы лишь показали всем ее действительную, реальную суть наглядно, — усмехнулся дерзко Василий, — а что касается водки, то с этим давно пора было покончить…
— Боже! — всплеснула руками Саблеухова Катерина Святославовна, единственная женщина среди собравшихся, — Браво! Браво, молодой человек! — и захлопала театрально.
Ученая коллегия презрительно осмотрела женщину. В их глазах читалась свойственное каждому мужчине снисходительное бешенство, непременно проявляющееся, когда разговор о вреде спиртного, происходит в присутствии дам. Саблеухова же, не изменяя своей позиции ответила всем с вызовом.
— Водка — зло! — жарко произнесла она и кивнула холодильнику одобрительно. Тот в ответ мигнул ей лампочкой морозильного отделения.
— Меня не интересуют ваши оправдания! — вскричал, дико, Жирков, — Мне важно знать, как вы все это сделали? Кто вам помог?! — он испытующе впился в нахала жесткими глазками, — Признайся, гад, это американцы?
Василий молчал.
— Исламские террористы? Чечены? Кто?
— Я вам повторяю — Никто за нами не стоит.
— Извините, молодой человек, — встрял в разговор старичок в маленьких кругленьких очках повисших на кончике его длинного носа, — но тогда как вы объясните это с научной точки зрения?
Задавший вопрос старичок был никто другой как доктор психологических наук Зоркич Иван Кузьмич. Он поджал тонкие губы, придав лицу крайнюю озабоченность, напустил в глаза тумана интеллектуальной загадочности, так что казалось, даже стеклышки его очков подернулись дымчатой пеленой, и замер, ожидая ответ.
— А никак, — ответил Василий пожав плечами.
— То есть совсем никак? — изумился Зоркич.
— Никак совсем. Просто все происходит так, как я хочу.
— Как вы хотите?
— Да. Именно так.
— Позвольте, выходит — вы захотели что-бы башня трансформировалась и это немедленно произошло?
Василий кивнул.
Генерал Жирков в этот момент быстро переглянулся со своим помощником.
— И с самолетом то же самое?
— То же самое, — согласился Василий.
— Невероятно! Но ведь тогда получается вы просто-таки маг! Всемогущий человек! Волшебник!
Загадочный задержанный лишь слабо улыбнулся на это и ничего не ответил.
— Молодой человек, — вдруг с совсем иной интонацией начал генерал, — а нет ли у вас желания сослужить родине службу? — глаза Жиркова загорелись. Весь его вид излучал торжественность, словно перед ним неожиданно открылась тайна благородного, высокого происхождения арестанта.
— Вы о чем? Хотите с помощью меня завоевать мир?
— Зачем же завоевывать, — смутился Жирков, нервно дернув веком, — завоевывать ничего не нужно, но престиж страны поднять было бы ой как кстати… С такими возможностями как у вас, горы можно свернуть…
— Вам бы все только горы сворачивать, — тихо пробубнил уфолог Никромантов забывшись, надеясь впрочем, что никто его не услышит. Однако напротив услышали его все. И мало того что услышали. Фраза вылетевшая из его рта, была тут же записана помощником генерала в блокнот. Никромантов, видя это, совсем сник, став похожим на моллюска выброшенного волнами из родной водной стихии на безжалостный берег. Он погрузил голову в воротник пиджака и молча уставился на табло своего загадочного прибора.
— Я не собираюсь вам помогать, — ответил молодой человек за стеклом.
— Почему же? Вы не любите свою родину? — заискивающе-подозрительно осведомился Жирков.
— Люблю.
— А что же, тогда, вас останавливает?
— Во-первых, как я уже говорил, мне претит действовать по чьей либо указке. Во-вторых раздражает ваше желание легко и просто решить проблему созданную поколениями воров и идиотов занимающих самые высокие посты, имеющих власть и в добавок к ней наглость. Проблему, возникшую по вине разгильдяев, пользующихся авторитетным положением в обществе, обладающих связями, имеющими политический и финансовый вес, а так же доступ к государственным ресурсам. Я не собираюсь исправлять ошибки этих зарвавшихся параноиков и откровенных преступников, которые сочли себя правыми распоряжаться страной и этим приведшие ее к краху! — в сердцах Василий раскраснелся и голос его стал совсем трагичен, а тем временем, неподдающийся объяснению металлический его подельник, сопереживая хозяину, начал нервно прохаживаться внутри отсека, постукивая по полу шнуром электросети.
— Однако эти люди зачастую приветствуются обществом! — продолжал Василий, — Оно их любит. Возносит на пьедестал. Некоторым даже покланяется, давая волю распоряжаться собой как угодно! Люди готовы исполнить любое желание своего кумира; пойти на войну и умереть за нелепую идею, строить немыслимые утопические социальные модели, жить питаясь крохами со стола господина. И самое дикое, что повсеместно это считается нормой! — Василий сделал паузу, презрительно осмотрев ученых. Некоторые из них стыдливо опустили глаза, а некоторые, еле заметно, согласно кивали. Но были и такие что сидели с видом наглым и беспечным.
— Собственно я и так попытался спасти это общество, — продолжил Василий печально опустив глаза в пол, — Но обществу это совсем не нужно. Тогда спрашивается зачем стране где девяносто девять процентов населения это — безмозглые овощи, где никто не уважает ни себя, ни кого-либо другого, нужен престиж? Что заслужила такая страна, то и имеет! И будет иметь еще долго! Мне теперь наплевать. Люди, представляющие из себя в большей степени послушное стадо, заслуживают ту жизнь, которой и живут.
— Но, — опешил генерал, — не все же такие. Вспомните Ломоносова, Пушкина, Достоевского, Гоголя наконец! Были люди всей душой ратующие за Россию! — с высокой нотой чувств, произнес Жирков.
— Да, все верно, — согласился Василий, — вы так и будете апеллировать этими именами до скончания веков. Но уверяю вас, никого не делает масштабней и высокодуховней, тот факт, что он рожден в стране давшей миру великих ученых и писателей. Думать так — ошибка! Это так же нелепо как принадлежность к поэзии какого-нибудь бомжа проживающего в подвале дома, где однажды бывал Маяковский.
Генерал задумался. По крайней мере, на его каменном лице проскользнула тень сомнения в своей убежденности.
— Тогда верните людям то, что вы у них отобрали! — пригрозил один из ученых, тряся сизым, изъеденным морщинами, носом.
— Ну уж нет, — Василий откинулся на стуле и скрестил руки, всем своим видом показывая что на угрозы он плевать хотел, — мало того что не верну, я доделаю свое дело до конца!
