Он увидел, что находится в каком-то гигантском темном ангаре или исполинских размеров архиве. Ему сразу подумалось, что так, должно быть, выглядит библиотека с точки зрения блохи. Стеллажи, а вернее один бесконечный стеллаж, на сотни метров тянулся в обе стороны и в высь, упираясь в черный далекий и почти неразличимый потолок, а кругом летала какая-то крупная, похожая, толи на перхоть циклопа, толи на рождественский снег пыль. Ей был усеян весь пол. Стеллажи разделены были на отсеки и в каждом из них помещались предметы различных форм. Видимо предметы эти, покоились на полках очень давно, подобно сосудам с вековым вином, в подвале заброшенного замка. Все они были опутаны паутиной, напоминающей вольфрамовые нити, какие бывают в лампочках. Серебристая паутина, казалась очень прочной, и сразу представлялось, будто сплел ее какой-нибудь футуристический, биомеханический паук.
— Что это? — спросил милиционер.
— Стена сознания.
— Стена? Стена сознания? — и тут майор вспомнил, допрос преступников, во время которого его и зарезали, — Так значит, все это правда? Значит все, о чем они говорили — существует!
— Кто они? — заинтересовался кот, блестя зелеными глазами.
Но майор не знал что ответить. Он теперь понимал, что задержанные были совсем не людьми, не такими обыкновенными смертными как он. Но кто они были такие, он так и не успел узнать. Единственное что вспомнил Загробулько, так это то, что плененные милицией называли себя богами.
— Боги! — прочувствованно сказал он.
— Вот как? — удивился черный кот, — Кто конкретно из богов?
Но этот вопрос поставил майора в безысходный тупик. Он виновато опустил глаза, расчищая мыском ботинка наваленную на полу белесую порошу.
— Не суть важно, — махнул чревовещательный зверь хвостом.
— А это что же, те самые кирпичи сознания? — догадался майор, указывая на разнообразные предметы, покоящиеся в сетях паутины на полках бесконечного стеллажа.
— Они, они, — хихикнул кот, — кирпичики.
— Я так все себе и представлял! — обрадовался чему-то, Загробулько, и хлопнул ладонью по крепкой ляжке.
— Не удивительно, что так ты все и видишь… — лукаво ответил представитель семейства кошачьих.
Но майор на это не отреагировал, зачарованный масштабностью конструкции, он глядел на кирпичи сознания и думал о том, что происходящее с ним сейчас нереально. На самом деле милиционер видел ту же самую стену, что и Василий, но видел ее совсем иначе. Так, как позволяли ему видеть ее, жизненный опыт и его милицейское воображение. Кот разглядывать стену не стал и пошел вперед вдоль стеллажа, хрустя снегом надежды, устилающим пол. Майор двинулся за ним. Тусклое освещение не давало разглядеть что- либо дальше, чем на пять-десять метров. Они шли медленно и молчали в полумраке, думая каждый о своем.
— У тебя есть имя? — спросил вдруг майор, кота, который шел впереди, важно покачивая хвостом, словно заметал следы, боясь преследователей.
— Меня зовут — Сириус! — ответил тот мурлыча. Ему явно доставляло удовольствие произносить свое имя.
— Сириус? А кто ты?
— Я помощник Архангела Михаила. Я ожидаю его здесь.
Загробулько, кивнув со знанием дела, двинулся дальше. Неглубокие познания божественной иерархии, никогда не удручали майора. В обыденной жизни познания эти были ему ни к чему. Теперь же, он всем сердцем жалел, что так мало интересовался религиозными текстами и не знал, кто есть кто в пестром пантеоне божественных персоналий. А ведь теперь он понимал, что попал в переделку густо замешанную на религии, а то и вообще на мистике! Конечно когда-то, он что-то слышал об Архангеле Михаиле. Но что, и когда — не вспоминалось совершенно. Майор напрягал память, но выуживались из подсознания только какие-то — «Иже си на небеси…» да «Отец пресвятой вседержитель…». Но все это было не то. Однако спросить кота, о роли архангела в божественной канцелярии, напрямую Вифлеем не решался. Да и роль загадочного зверя во всем этом тоже была ему, как следователю, крайне интересна. Но он, от чего-то молчал. Ему было и любопытно и одновременно стыдно за свое невежество. Но вдруг кот начал говорить сам.
— Михаил архангел — архистратиг, предводитель небесного воинства, наместник всех ангелов. Людям известен как высший воин, низвергший дракона — Диавола! Церковь почитает архангела Михаила как защитника веры и борца против ересей и всякого зла, — проговорил кот так, словно читал важный научный документ, — Только… — тут Сириус хихикнул и остановился, повернувшись к Загробулько, — только все это гипертрофированные, преувеличенные людьми сказки.
— Вот как? — удивился майор, — А?.. — он вопросительно вылупился на кота.
— Ты хочешь знать кто я?
Майор кивнул.
— Я и крыс Жерар, которого сейчас здесь нет, его ближайшие помощники. Часто мы осуществляем волю его на земле, в материальном мире. Мы рыцари, или если хочешь, пажи всегда следующие за своим господином.
— А почему ты говоришь, что известные о твоем господине факты — сказки?
— Несомненно, Михаил наместник всех ангелов, но и не только он. Несомненно, он — воин и защитник. И к ересям имеет отношение не последнее, правда он с ними не борется, а глубоко изучает и анализирует, как гипотезы могущие пролить свет на изначальное сотворение. А низвержение дьявола, вообще есть ни что иное, как человеческая невежественная интерпретация давнишнего спора между Михаилом и Сатаной, о том имеем ли мы право отпускать сознания, или если угодно — души, так называемых — грешников, без ограничения, во вселенные их разума. Или снова и снова выжимая ограничивающий субстрат, или как мы говорим — кирпич сознания, должны помещать их на землю в материальный, объективный мир, пока те не изменятся кардинально и, пройдя круги очищения, не достигнут гармонии, будучи ограниченными.
Михаил тогда говорил, что человек снова и снова приходя в мир, будет постепенно проникаться гармонией, облагораживая душу и мысли, и хоть даже он и будет ограничен, то все равно сможет он постичь таинство бытия, прилагая для этого душевное усилие, которое дадено космосом каждому, но используется единицами. А то и вообще усилием воли и концентрацией энергии разума уничтожить свой кирпич сознания, что теоретически возможно, но чего не было еще в истории вечности. Сатана же утверждал что ограничения, во благо ли они направлены или нет, не несут в себе рационального зерна и что мы высшие должны дать свободу каждой отжившей душе, или если угодно — сознанию, открыв ему его вселенную разума. А уж какова она будет? Какой сам человек ее сотворит? Дело не наше! Спор был горячий, и отразился некоторыми диффузионными колебаниями в материальном мире, что и послужило, вероятно, рождению этой метафоры о великой битве. Но, откровенно говоря, о низвержении архангелом Михаилом Диавола говорить так же глупо и нелепо, как, например, писать на упаковке спагетти — макароны из вермишели. Высшим незачем враждовать друг с другом, да они на это и не способны, но человек примеряет все на себя и наделяет божественных созданий, характерами и мотивациями, которые свойственны, прежде всего, самим людям. А от этого путаница страшная в голове несведущих истины ограниченных масс.
— Ага, — кивнул майор, который ровным счетом ничего не понял. И дабы прояснить для себя самое важное, проникновенно спросил, — А Михаил то, злой или добрый?
Кот Сириус с жалостью посмотрел на майора, махнул лапой и развернувшись, побрел дальше неслышно ступая по блеклой пороше в темную глубину.
— Михаил, как собственно и Дьявол, не добрый и не злой. Он — высший. Он исполняет волю божью нравиться это ему или нет. Вот Дьяволу, который, как известно, был раньше ангелом, исполнять волю божью не захотелось и он, был, как вы это называете — низвержен. Но что это значит? — Сириус скосился на Загробулько, вопросительно приподняв вибрисы.
— Его изгнали из рая? — предположил осторожно майор. Но по выражению кошачьей морды, понял, что сморозил глупость.
