– Не пошлет. Папа говорил, что он никому не верит. Он по себе судит. Вспомни про музей – сам туда полез. И за крыльями полезет.
– И сто баксов фиг оставит, – твердо и уверенно добавил я.
– Обойдемся. Мы с тобой крылья построим и этих баксов целый фунт получим.
А тут еще вернулся опечаленный Кистинтин и сказал:
– Нет там ни девушки, ни цветов.
– Не дождалась, – вздохнул Алешка с сочувствием.
Я не скажу, что у меня кружилась голова. Но что она не кружилась, я тоже не скажу.
Мы поднялись к себе в номер, Алешка сел за стол и что-то начал писать, похихикивая. Потом сказал:
– Давай конверт, Дим.
Я пошел в папину комнату и взял с его стола почтовый конверт.
– Ты что, дурак, Дим? Там же вода. Нужен непромокаемый конверт.
Мы обыскали весь номер, но непромокаемого конверта не нашли. Нашли только пустую бутылку из-под воды.
– Годится, – сказал Алешка. Свернул свое послание в трубочку и засунул в бутылку. – Еще лучше. Пока он наше письмо вытащит – два дня пройдет. Пошли.
И мы опять отправились на раскопки.
День еще не клонился к вечеру, но где-то возле горизонта собиралась большая туча. Немного потемнело. Вдали сверкало и довольно раскатисто громыхало.
Алешка сказал:
– Если пойдет дождь, то в колодце будет мокро.
– Там и так мокро, – сказал я.
– Там мокро внизу, а при дожде будет мокро и сверху.
«А тебе-то что?» – хотелось мне спросить. Но я уже знал ответ: так надо.
Было очень мрачно. Начал задувать порывами сильный ветер. Он нес сорванную листву и не обобранный старушками цвет с липовых деревьев.
Я не люблю грозу в поле. Я люблю грозу в доме. Приятно смотреть в окно, как она там бушует. А в дом ей хода нет. Но вот сейчас мы бежали навстречу ветру и ливню, навстречу грому и молнии, и мне очень хотелось бежать в другую сторону. В старую добрую гостиницу «Дом колхозника».
Дождь еще не нахлынул. Мы подбежали к колодцу. Я сдвинул крышку. Алешка положил бутылку с посланием в бадейку и начал опускать ее в темную глубину колодца. Ворот скрипел, над нами шумел грозовой ветер. Крышка колодца рвалась из моих рук. Бадейка опускалась на дно.
– Какой я молодец, – гордо сказал Алешка. Будто он посадил космический корабль на планету Марс. – Идем домой пить чай. Я по чаю соскучился.
Я рад, что Алешка любитель чая, а, например, не черной икры.
– Самое главное, Дим, – сказал Алешка, когда мы подошли к гостинице колхозника, – все сделать вовремя.
Это понятно. К этому мы уже привыкли. Сделай вовремя уроки. Вовремя вымой посуду. Вовремя сходи в магазин за хлебом. Словом, все сделай вовремя.
А зачем?
Время шло. Папа все еще был в областном центре. Никто нам не мешал что-то такое сделать вовремя.
Алешка валялся на диване, задрав ноги. Я ерзал в кресле, будто там, подо мной, тусовались старые ржавые кнопки. У меня нервы, конечно, молодые и крепкие. У Алешки нервы... у Алешки нервов вовсе нет. Он поглядывал на часы, напевая свое любимое: «Мы не очень-то герои, но чего-нибудь нароем», а один раз даже проговорил вроде как для себя: «Уникальная операция».
Прошло еще время. Я уже не ерзал в кресле, а откровенно в нем дремал. Разбудил меня свежий мальчишеский голос:
– Пошли, Дим. Птичка в клетке, нужно ее захлопнуть.
Глава XIII
Птичка в клетке
Птичка еще не забралась в клетку. Она вообще еще не прилетела. И очень кстати. Мы выбрали надежное местечко для засады – остатки, довольно высокие, фундамента сторожевой башни – и спрятались там.
Ветра здесь не было. Главное, чтобы не разразился ливень. Я не люблю находиться во время грозы под открытым небом.
А гроза приближалась. Молнии сверкали еще вдалеке, но уже так ярко, будто прямо над нами. И гром гремел долгими раскатами. И заметно похолодало. Солнце, еще не за грозовыми тучами, а за облаками, казалось мутным пятном. Алешка начал постукивать зубами.
– Замерз? – спросил я.
– Ты что? Это я тренируюсь, чтобы Герку напугать. Как лязгну зубами, так он и...
Что там такое могло случиться с Геркой, если бы Алешка лязгнул на него зубами, я так и не узнал. Потому что послышались шум подъехавшей машины и голоса.
Водитель спросил:
– Сколько вас ждать, Герасим Андреич? Покурить успею?
– Сколько надо, столько будешь ждать, – сердито отрезал Герка.
И мы услышали, как он, чертыхаясь, пошел по «подземному» ходу. И он все время ругался. Ругался, когда дошел до колодца; ругался, сдвигая крышку. Ругался, но все тише и неразборчивей, когда стал спускаться по лестнице на дно колодца.
Он на мгновение замолчал, когда мы выдернули наверх веревочную лестницу. Наверное, обалдел и не сразу догадался, что птичка попала в клетку.
Мы поскорее задвинули крышку, чтобы водитель не услыхал воплей о помощи.
Уникальная получилась ловушка. Теперь он будет сидеть там столько, сколько надо. Он сам так сказал водителю. А когда выберется, ему уже будет не до Максимыча.
Мы обошли машину дальней стороной и немного понаблюдали. Водитель пару раз выходил из нее покурить, обеспокоенно поглядывая на небо, а когда ударили в землю первые капли дождя, уселся за руль и поднял боковое стекло.
А мы помчались в гостиницу.
– Тебе его не жалко? – спросил я Алешку, когда мы поднялись в свой «люкс».
– Еще чего! От него столько вредности людям, а я буду по нему рыдать?
За окном бушевала гроза. Сверкало, гремело, лилось.
– Ничего, – сказал Алешка. – Не утонет. Он под крышей.
– Под крышкой, – уточнил я.
...Шло время. Шел дождь. Уже без грозы. Постепенно стихая. Я открыл окно, и в комнату хлынул поток чисто промытого воздуха, аромат освеженной дождем листвы.
– Как думаешь, хватит? – спросил Алешка. – Выпускаем птичку?
– Пора. Пусть летит подальше.
Тут я озадачился: а как его выпускать? Сдвинуть крышку и сказать: «Ах, ах, ах! Мы случайно проходили мимо и подумали – а не сидит ли кто-нибудь в колодце? Бедненький! Сейчас мы сбросим вам лестничку». Но оказалось, что Алешка и этот вопрос решил.
– Я знаешь, что придумал? Пусть его Кистинтин спасет. Ты только не вмешивайся, Дим. А то все испортишь.
Мы спустились вниз, и Алешка начал переговоры с Кистинтином. Начал издалека и заманчиво.
– Я что-то случайно знаю, – сказал он, таинственно оглядываясь по сторонам. – Про того дядьку, который с вами из машины разговаривал.
Кистинтин не то чтобы подпрыгнул на своем стуле, но ощутимо вздрогнул и взглянул на Алешку с вопросом в глазах.
– Он в опасности. Мне так кажется.
