Зюне, конечно, был приятен его успех у Красиловских барышень, но он говорил, что лучше его Рахили в Красилове девушек нет, и он серьёзно ни с кем не встречался.
К их огорчению он вдруг в начале августа заявил, что уедет в Одессу на этот раз не в конце августа, как обычно, а в середине. И причиной тому стал я. Он вдруг серьёзно заинтересовался моими музыкальными способностями, часто исполнял со мной различные мелодии на гитаре. Иногда он напевал мне незнакомую мелодию и велел подобрать ее на слух на мандолине.
Меня никто не учил музыке и я не знал нот, но мне тогда не составляло труда довольно быстро запомнить, напеть и сыграть неизвестную мне ранее песню или другую мелодию. Зюня тогда высоко оценил мои способности и пришел к выводу, что мне обязательно нужно учиться музыке. Для этого он решил показать меня довольно именитому в то время музыканту - профессору Столярскому, который возглавлял известную на Украине музыкальную школу для одаренных детей в Одессе. В конце августа шёл набор детей в эту школу и Зюня взялся подготовить меня к экзаменам.
Как я потом убедился, нам не стоило уделять столько времени этому делу. В назначенный день Зюня повёл меня в школу на фасаде которой значилось, что это школа имени профессора Столярского.
Экзамен сводился по существу только к проверке слуха и способности воспроизвести музыку на инструменте. В комнате стояло пианино и находились различные инструменты, в том числе скрипки, домбры, мандолины. Несколько учителей и сам Столярский прослушивали каждого ребенка (а были и совсем ещё малые дети по 5-6 лет) в отдельности.
Когда пришла моя очередь, Столярский сел за пианино и сыграл песню «Чёрный ворон» из кинофильма «Чапаев». Я помнил эту мелодию, потому что несколько раз смотрел фильм. Правда, я никогда раньше не пробовал подобрать её на мандолине. Тем не менее мне не доставило большого труда почти с ходу наиграть эту песню на инструменте, что вызвало откровенный восторг у профессора. Он похлопал меня по плечу, воскликнул «Молодец» и сказал с явным еврейским акцентом: «Ты будешь учиться в школе имени мине».
Я был счастлив от похвалы профессора, но, как потом выяснилось, воспользоваться на этот раз возможностью учиться в полюбившемся мне городе, да ещё в такой именитой музыкальной школе, мне не довелось.
7
В том году страна готовилась к первым в своей послереволюционной истории выборам в Верховный Совет СССР. Вокруг этого события развернулась широкая пропагандистская компания. Все организации, предприятия, учебные заведения проводили работу по достойной встрече этого важного мероприятия. Среди прочего велась также подготовка к проведению различных культурно-массовых мероприятий - концертов, спектаклей, вечеров художественной самодеятельности и др. В эту работу вовлекли и нашего Сёму. В таких случаях его не забывали потому, что он был хорошим организатором, а главное потому, что он был прекрасным исполнителем. Никто в нашем местечке не мог лучше его исполнить арию Петра из оперы Лысенко «Наталка Полтавка» или быть солистом в самом главном хоре районного Дома культуры, без которого не обходился ни один праздничный концерт.
Учитывая важность наступающего праздника, районное начальство решило преподнести избирателям, т. е. всему взрослому населению местечка сюрприз, которым стала премьера спектакля «Наталка Полтавка». За такую серьёзную и трудную работу наш Дом культуры ешё никогда не брался и, чтобы её не завалить, её поручили, конечно, нашему Сёме. Больше действительно было некому. Кроме того они знали, что любое дело за которое Сёма брался, он непременно выполнит.
И Сёма взялся за это дело так, как он умел. Он влез в эту работу с головой. Так как работа была общественной, за которую деньги не платили, а кроме неё ещё нужно было выполнять основную и подрабатывать на побочных работах, чтобы содержать семью, он занимался подготовкой спектакля в ущерб отдыху и сну. И занимался много, с увлечением, можно сказать с азартом.
На роль Наталки он подобрал красивую, ещё довольно молодую украинку с хорошим голосом -Шуру Ковшар. В то время многие стремились стать самодеятельными артистами, желая проявить себя, показаться людям в лучшем виде, обратить их внимание на какие-то свои индивидуальные способности.
На ведущую роль Наталки было много желающих. Некоторые из них не меньше, а может быть и больше Шуры, подходили для неё ибо были моложе и стройнее, да и пели при этом не хуже. Но Сёма отдал предпочтение Шуре, потому что давно присмотрел её в клубной самодеятельности и, несмотря на то, что она была замужем за Иваном «Пожарником» - здоровенным верзилой ростом с Первого Петра, который мог бы из ревности, в порыве гнева без особого труда сделать нашего Сёму инвалидом, уже несколько лет оказывал ей знаки внимания, провожал домой по вечерам с репетиций и не всегда мог скрыть от людей своего влюблённого взгляда на Шуру.
Его отношения с Шурой давно стали заметными не только участникам самодеятельности и местечковой молодежи, но и нашим родственникам. Однажды, я как-то случайно, находясь в соседней комнате, стал свидетелем, серьёзного разговора моих старших братьев на эту тему. Зюня логично и основательно убеждал Сёму оставить Шуру в покое и выкинуть её из головы. Среди доводов к тому были и её замужество, и опасная ревность Ивана-Пожарника, и различие национальности, и возраст Шуры (она была на 4 года старше) и, наконец, наличие многих молодых и красивых еврейских девушек, которые не сводят с него глаз и рады были бы любому проявлению его внимания, но Сёма был непреклонен. Он твердил одно, что ему никто, кроме Шуры, не нужен, ему никто больше не нравится и что он жить без неё не может.
Видимо и Шура была к нему не безразлична и давала повод для его ухаживаний. А может быть ей просто льстило, что такой интересный, молодой, способный и красивый мужчина отдает предпочтение ей - замужней и старше его женщине. Как бы там ни было, но их встречи продолжались, а отношения крепли и сближались.
Такая уже особенность у мужчин Гимельфарбов была. Все они были однолюбами. Наверное, унаследовали эти качества у отца своего и передали по наследству сыновьям своим.
Мы очень волновались за Сёму и боялись мести «Пожарника» на почве ревности. Не знаю, что было бы на самом деле, если бы не несчастный случай, происшедший с Иваном-Пожарником. При тушении пожара он получил сильные ожоги, от которых скончался в больнице в начале лета.
Выполнив все свои обязанности по проводам мужа, Шура стала свободной для Сёминой любви и начала открыто принимать его ухаживания. Она стала часто бывать в нашем доме и баловала нас недорогими подарками и сладостями. Каждый раз, когда Сёма приводил Шуру, он отправлял меня за покупками для угощения. Обычно он давал мне на это 10 рублей и этого по тем ценам было достаточно.
Шура любила выпить чего-нибудь покрепче и я, как правило, покупал бутылку «Московской» за 3 руб. 15 коп. На закуску я брал варённой колбасы, голландского сыра и рыбных консервов. На рынке, возле продовольственных магазинов и ларьков, продавались овощи и фрукты, а на оставшиеся деньги я обычно покупал шоколадных конфет.
Бывало, что они приходили ещё с кем-нибудь из их друзей. Чаще всего это был Сёмин друг Скорик с женой. Они тоже участвовали в репетициях и нередко и раньше бывали у нас в гостях. В таких случаях Сёма давал мне больше денег на покупку продуктов и их количество и ассортимент увеличивались. Гости подолгу засиживались у нас и шумно проводили время. Застолья редко бывали без песен. Пели чаще украинские песни и звучали они в их исполнении очень мило и мелодично. Иногда они просили меняподыграть им на мандолине и я со временем разучил весь их репертуар. Сёма играл на гитаре, а Скорик - на балалайке. У всех были хорошие голоса и соседи, а то и просто прохожие, не без удовольствия подолгу слушали доносящиеся из наших окон песни в сопровождении струнного ансамбля.
Как-то, в конце августа, незадолго после моего возвращения из поездки в школу им. Столярского, Сёма объявил нам, что он решил жениться и что мы вскоре будем жить одной семьей с Шурой и ее восьмилетним сыном Андрюшей. Приняли мы это известие без восторга, но возражать не стали. Да и какие у нас могли быть возражения, когда мы ещё права голоса не имели. Полечке было всего 7 лет, а мне около 12-ти. Собственно говоря, и оснований каких-либо серьёзных для возражений у нас не было. Шура была с
