Двоим своим сыновьям, Жоре и Вите, они дали возможность закончить столичные ВУЗы и стать инженерами. Больше внимания в детстве и юности уделялось старшему Жоре, который болел тяжёлым заболеванием крови, могущим привести к фатальному исходу. Не зря, спасённый от казалось неминуемой смерти, Жора часто повторял, что до конца жизни будет в неоплатном долгу перед матерью. Он не только говорил об этом, но и делал всё возможное, чтобы помочь своим родителям в их тяжёлом крестьянском труде.
Большинство своих выходных дней и почти все ежегодные отпуска преданный сын проводил в деревне, на усадьбе родителей, где брал на себя самую тяжёлую и непосильную для них работу. Когда Верочка стала женой Жоры, её постигла та же участь. Большую часть праздничных и многие выходные дни провела она в Ляховичах, выполняя трудную и непривычную для неё сельскохозяйственную и другую домашнюю работу. Следуя примеру мужа, она с утра до вечера трудилась: убирала дом, мыла полы, готовила, стирала бельё, работала на огороде.
В доме привыкли видеть в них основных помощников. Младший сын Витя, когда был холостяком, кое в чём помогал родителям, а когда женился на дочери отставного полковника, вовсе забыл о своих сыновьих обязанностях. Они нередко приезжали с женой, а позднее и с малым ребёнком в отпуск или в выходные дни, чтобы отдохнуть, побыть на природе, погулять по лесу, поплавать и позагорать на речке, но ни у кого и мысли не возникало поручать им какую-то работу. Более того, Надежда Фоминична брала на себя заботы по уходу за ребёнком, предоставляя молодым возможность отдохнуть и развлечься.
Нередко случалось так, что в Ляховичи одновременно приезжали оба сына со своими семьями, и тогда можно было отчётливо видеть разницу в их отношении к родителям. Жора с Верочкой, как всегда, трудились весь световой день, а Витя с Ирой наслаждались природой, солнцем, чистым воздухом, оставив матери заботы по уходу за ребёнком и приготовлению пищи.
Надежда Фоминична почему-то старалась во всём ублажать жене Вити. То ли полковничьи погоны и богатство их новых родственников были тому причиной, то ли их чисто русское происхождение на это влияло, но отношение Жориных родителей к невесткам было далеко не одинаковым.
Верочке обидно было видеть такое неравенство, к которому здесь успели привыкнуть и уже перестали скрывать. Она не раз жаловалась и нам, но мы пытались её успокоить и старались не придавать этому серьёзного значения, пока не почувствовали это на себе.
По случаю шестидесятилетия Надежды Фоминичны в Ляховичах собрались все её родственники, друзья, знакомые и соседи. Приехали на это торжество и мы с Анечкой. Столы ломились от обилия закусок, вино лилось рекой, были тосты, песни, танцы и всё другое, что бывает на селе в таких случаях.
Наши подарки и тосты были не хуже полковничьих, наши поздравления и пожелания не менее искренними, но воспринимались они по-разному. Этого нельзя было не заметить, но мы пытались не обращать на это внимание. Старались до тех пор, пока не стали свидетелями непринуждённого разговора во дворе дома между подвыпившими гостями и хозяевами. Друзья юбиляра возмущались поведением жидов, не обращая внимание на наше присутствие. Антонине Фоминичне стало неудобно слушать это при нас и она знаком и мимикой потребовала изменить тему разговора. Только на это хватило мужества у неё и у Жоры, присутствовавшего при этом. Ни слова осуждения или порицания в адрес друзей-антисемитов мы не услышали.
Потом, правда, хозяйка дома извинялась перед нами за ненароком нанесенную обиду, ссылаясь при этом на затмение мозгов у её друзей от излишне выпитой водки, но это уже не могло ничего изменить. Можно было не сомневаться, что подобные разговоры не впервые велись в этом доме в наше отсутствие и, если не одобрялись, то спокойно воспринимались нашими, в общем милыми и добрыми родственниками. И не водка была тому виной. Не даром говорят: “Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке”.
Мы больше никогда не возвращались к этому случаю и старались забыть неприятный эпизод. Каленчицы бывали на всех наших праздниках и юбилеях в Могилёве, мы встречались с ними в Ляховичах и старались поддерживать нормальные родственные отношения.
С болью и сочувствием восприняли мы сообщение о тяжёлой болезни Надежды Фоминичны, явившейся следдствием многолетнего воздействия рентгеновских лучей, и оказывали посильную поддержку семье в процессе лечения. К сожалению заболевание оказалось неизлечимым и его исход был фатальным. У Василия Тимофеевича не стало верного спутника жизни, дети потеряли добрую и заботливую мать, а жители Ляхович лишились прекрасного доктора.
Вместе со всеми родственниками мы скорбили о безвременной смерти Надежды Фоминичны. Осиротел дом Каленчицев. Жаль было Жору и его отца, для которых покойная была не только матерью и женой, но и главой семейства, и прочной опорой в жизни.
О неприятном эпизоде на её юбилее я вспомнил здесь только для того, чтобы еще раз подчеркнуть как важна национальная общность в семейных отношениях.
143
Согласно достигнутому в “Олайне” соглашению, вопрос о сроках возвращения семьи Мишеньки в Белоруссию должен был решаться с моим участием по месту их жизни и работы. Наши дети не горели желанием скорее вернуться домой и надеялись, что и мы перестанем их торопить, когда убедимся, как хорошо им живётся на Севере.
В начале сентября 1984-го года представился случай съездить на недельку в Советский, где размещалось СМУ-3, треста “Тюменьмонтажспецстрой” и я не преминул им воспользоваться. Находясь с группой работников ПКБ в длительной командировке по сбору исходных данных для реконструкции клеевого завода в Свердловской области, я, в ожидании нужных справок от районных и областных организаций, получил возможность, без ущерба для дела, это сделать. Благо от Свердловска туда шёл прямой поезд меньше суток.
Были проблемы с билетами, но, предъявив удостоверение инвалида Отечествественной войны, я без очереди получил билет за полцены (такая льгота нам тогда предоставлялась) и удобно устроился на нижней полке плацкартного вагона. День выдался тёплый, солнце стояло ещё довольно высоко и тайга была удивительно красива. Казалось ей не будет конца. Она тянулась по обе стороны железной дороги и только изредка прерывалась небольшими строениями железнодорожных полустанков. Я любовался ею до самого вечера и уснул под впечатлением величия природных богатств необъятных просторов Сибири.
Утром картина за окнами вагона резко изменилась. Мы въехали в зону разработки нефтяных и газовых месторождений. Слышен был рокот мощной автомобильной и землеройной техники, высилось множество башенных кранов. Строились производственные корпуса, жилые дома, дороги, мосты, объекты соцкультбыта. Тайга отступила и поезд остановился на станции Пионерская. Проводник объявил, что следующая остановка - Комсомольская, а за ней - посёлок Советский. Все они располагались недалеко один от другого и создавали впечатление крупного промышленного района.
На перроне станции Комсомольская меня встречал Мишенька, которому я накануне позвонил из Сведловска. Не дожидаясь остановки поезда, он на ходу вскочил на подножку и я в миг оказался в его объятиях.
Тёплой и трогательной была наша встреча. Мы наперебой засыпали друг друга вопросами и не заметили, как поезд подкатил к перрону конечной станции. Нас встречали друзья и сослуживцы сына, и уже через несколько минут мы оказались во дворе Мишенькиного дома. Алёнка ждала нас на улице и с радостным визгом бросилась в объятия. Она заметно подросла. В сентябре ей исполнялось восемь лет.
Прибежала Иринка, которая по этому случаю отпросилась с работы. В виде исключения Мишенька тоже остался дома и весь остаток дня и до поздней ночи мы провели в разговорах о жизни и в приятном общении.
Утром следующего дня дети ушли на работу, Алёнушка в школу. Мне предоставилась возможность самому ознакомиться с условиями их жизни и быта, и выработать собственное мнение на сей счёт. Всё выглядело значительно лучше, чем я предполагал. Квартира отличалась от их столичной или нашей в Могилёве разве что только размерами: центральное отопление, холодная и горячая вода, газовая плита, все коммунальные удобства. Холодильник был забит до отказа продуктами, а на балконе стояли ящики и
