из Красилова, и что оттуда почти никто не успел выехать.
А где теперь Сёма? Успел ли вернуться в Красилов до прихода немцев и ушёл ли оттуда?
Эти и другие мысли, набегая одна на другую, не давали спать до утра. Утром к тёте Анюте зашёл Женя Ладуба - семнадцатилетний парень, родственник Шуры по линии первого ее мужа. С ним меня познакомили в первый день нашего приезда в Немиров, и он понравился мне с первой встречи. Был он немного старше меня, высокого роста, спортивного телосложения и приятной внешности. Женя пришёл попрощаться. Завтра с колонной допризывников он уйдёт из Немирова, так как получил повестку военкомата явиться на призывной пункт для отправки в тыл. Такие повестки получили все ребята, которым исполнилось семнадцать.
Пронзила мысль попытаться уйти с Женей и я тут же поделился ею с ним. Идея ему понравилась, он тут-же взял меня с собой в военкомат, где представил майору, как своего родственника, бежавшего недавно из под Проскурова без документов. Он заверил майора в том, что мне в июне исполнилось 17. Мой рост вызвал сомнения, но майор, видимо, оценив ситуацию, которая может сложиться с парнем у которого еврейские и имя и фамилия в случае прихода в город немцев, согласился отправить меня с колонной, включив в тот же отряд, в котором был Женя.
Майор предупредил, что колонна собирается в девять часов утра во дворе военкомата и пешим маршем, отрядами по сто человек, отправляется на восток. Конечный пункт маршрута - Ворошиловград. С собой взять вещи первой необходимости, уложенные в один вещмешок, который придётся носить на плечах.
Времени оставалось мало и, поблагодарив Женю за помощь, я помчался к тёте Анюте и Полечке.
Я, конечно, представлял себе какой будет реакция сестрёнки на сообщение о мобилизации в отряд допризывников, но то, что произошло на самом деле превзошло все мои представления. С Полечкой случилась просто истерика. Её нельзя было успокоить никакими уговорами и обещаниями. Не помогла и поддержка моего плана тётей Анютой, которая искренне считала его единственно верным в сложившейся ситуации. Выбор был прост: или мы должны были вместе погибнуть после оккупации Немирова немцами, или попытаться спастись порознь.
Тётя Анюта пообещала присмотреть за Полечкой и не давать её в обиду.
Я зашел попрощаться с Шурой и собрать кое-какие вещи на дорогу. Она обрадовалась моему решению и пообещала устроить Полечку у своей сестры Маруси, которая работала на сахарном заводе и жила в заводском посёлке на окраине города. Там её никто не знает и ей там будет безопасно.
21
Утром, 9-го июля, колонна допризывников под марши духового оркестра уходила из Немирова. Тысячи людей по обеим сторонам улицы прощались со своими внуками, сыновьями, братьями, возлюбленными. Многие сопровождали колонну далеко за пределы города. Среди них была и моя Полечка с тётей Анютой. Её не удалось успокоить и она проплакала всю ночь. Не было никаких сил видеть её слёзы и слышать причитания: «Не оставляй меня, Нюнечка!»
Только, когда колонна свернула в сторону кукурузного поля, и все другие провожающие остались далеко позади, тёте Анюте удалось остановить рыдания сестрёнки и я вскоре потерял её из виду. Трудно описать состояние, в котором я находился в эти минуты. Несмотря на полную уверенность в своих действиях, основной целью которых было спасение моей малолетней сестрёнки, я чувствовал себя изменником, предавшим любимого и самого дорогого для меня человека. Был момент, когда я был готов убежать из колонны и вернуться в город, чтобы разделить с Полечкой предстоящие страдания. И если я всё-же не сделал этого, чем, в конечном итоге, сохранил ей и себе жизнь, то этим мы должны быть благодарны моему доброму и верному другу Жене Ладубе, который своими мудрыми доводами уберёг меня от неразумного поступка, который бы, безусловно, привёл к роковым последствиям.
Двигалась колонна в довольно быстром темпе. За день необходимо было пройти не менее 45-5О километров. Диктовалось это скоростью продвижения немецких войск на восток. Если бы ритм движения был меньшим, нас бы настигли немцы. Пройти около 5О километров в сутки в июле, под палящим солнцем, с тяжёлым вещмешком на плечах, совсем непросто. Мы должны были идти со скоростью пять километров в час, а привалы на отдых разрешались через два часа.
Когда колонна остановилась на первый привал на 15 минут, мы чувствовали себя настолько уставшими, что казалось не хватит сил подняться, когда прозвучит команда «Подъём!».
Остановились на отдых у реки, рядом с деревней. Успели искупаться, набрать колодезной холодной воды в баклажки, нарвать яблок, обменяться первыми впечатлениями. Женя был рядом со мной и в пути, и на привале и я чувствовал себя возле него как-то спокойней и надёжней.
Когда время отдыха закончилось и нужно было двигаться дальше, мы почувствовали себя отдохнувшими и готовыми к маршу.
Ко второму привалу, что назывался обеденным, и на который отводился один час, мы пришли ещё более уставшими, чем к первому. Наверное, сказывалось полуденное солнце. В зените оно жгло сильнее и от него не было спасения. Двигаться дальше не было сил, а прошли мы всего лишь двадцать километров. Страшно было подумать, что всего их предстоит пройти более тысячи.
Остановились на окраине села, у небольшой речушки. Начальник нашего отряда, учитель физики немировской средней школы, Николай Иванович Кравчук - строгий, неразговорчивый сорокалетний мужик, получил разрешение колхозного бригадира на сбор нами огурцов, помидоров и лука на колхозном поле и получение нескольких вёдер молока на ферме, что была недалеко от места расположения отряда. Реализовать эти договорённости он поручил Жене. Ему, кроме меня, взялись помочь несколько ребят, что шагали рядом с нами в колонне. Они всё время держались вместе и обратили на себя внимание ещё на сборном пункте во дворе военкомата. Когда провожающие родители и родственники заголосили, прощаясь с ними, они запели под аккомпанемент гитары шуточную песенку «Бросьте хмуриться сурово» и своим оптимизмом успокаивали не только своих родственников, но и других провожающих. В пути, когда нарастала усталость, и сильно донимала жара, они запевали бодрые песни от которых подымалось настроение и легче шагалось.
Мы быстро собрали несколько вёдер овощей, а молодые доярки, заигрывая с нами, отдали почти весь дневной удой молока под обещание вернуть им ведра и поболтать малость. Из ближайшей хаты старушка вынесла несколько буханок свежего белого хлеба. Всего этого оказалось достаточно чтобы накормить сотню голодных молодых ребят (кое-что ещё из вещмешков достали).
За работой по сбору продуктов и обедом познакомились с нашими добровольными помощниками. Ещё на овощном поле заметили, что признанным вожаком среди них был Боря. Он был выше, сильнее и немного старше других. В январе ему исполнилось семнадцать. Когда он назвал свою фамилию Зильберштейн, меня словно током пронзило. Надо же, какое удивительное совпадение с моим другом Безей. Правда, одинаковыми у них были только фамилии и схожими имена. Во всём остальном Боря не был похож на Безю. В отличие от него он имел густую шевелюру чёрных волос, красивые черты лица (без веснушек) и картавил.
Во дворе военкомата и на марше вызвал симпатию Наум Дорфман, спокойный и скромный паренёк среднего роста, который больше играл на гитаре и пел, чем говорил. Музыка выражала его чувства и настроение лучше всяких слов. Ему в июне исполнилось семнадцать. Пожалуй, только имя его и фамилия указывали на его еврейское происхождение.
Наум всегда держался рядом с Иосифом - сильным и здоровым парнем выше среднего роста, запевалой в строю. У него был приятный баритон, который завлекал всех песней и придавал ей хорошее звучание. Иосиф дружил с Наумом с первого класса и основой их дружбы была музыка, которую они одинаково любили. Семнадцать Иосифу исполнилось в мае. Его фамилия Богуславский, как и имя и внешность не выдавали в нём еврея, но акцент был типично еврейский.
Ещё на первом привале мы заметили в центре хохочущей компании невысокого, щупленького мальчишку, который в течение всего отведенного для отдыха времени травил анекдоты, чем доставлял удовольствие окружающим. Им оказался Миша Гольдштейн. Как потом выяснилось, запас анекдотов у него
