его воздействием, говорилось в пространной рекламной публикации, кости человека становятся пластичными, и он лепит их, как пластилин, по желанию пациента. Всё это достигается благодаря его уникальной биологической энергетике. Указывалось о достигнутых им успехах в Израиле, Голландии и на Кипре, признании его феноменальных способностей Национальным институтом здоровья США и что в России, откуда он недавно прибыл, ему присваивалось звание лучшего целителя страны.
Как было пройти мимо такой рекламы, когда боль затмила интерес к жизни? Мы позвонили по указанному телефону и договорились о приёме. Неважно, что для этого нужно было ехать в Нью-Йорк, что каждый сеанс стоил 100 долларов, а количество сеансов и продолжительность лечения нельзя было предсказать, что ожидались неизбежные проблемы, связанные с проживанием в отрыве от дома и поездками на окраину Бруклина. Мы были на всё готовы. Чтобы снять или хотя бы уменьшить боль.
В помощь нам подключились Верочка и Володя, которые взялись возить нас по субботам на машине в Нью-Йорк, и мы настроились на оптимистический лад. Первый визит к Голубову не изменил наш настрой. Хоть небольшая «однобедрумная» квартира, ставшая его офисом, и внешний вид чудо-целителя особого впечатления не произвели, мы были полны надежд на успех. Этому в какой-то мере способствовало знакомство с клиентами, дожидавшимися приёма. Они прибыли сюда из разных концов страны и не сомневались в верности избранного ими пути. Произвела впечатление и толстая книга отзывов на столике в прихожей, многие из которых были просто восторженными.
Даже искорёженное болью лицо Анечки после первого сеанса и синяки на её спине от интенсивного массажа не убавили оптимизма. Борис не сомневался в успехе и утверждал, что мы в этом сможем убедиться после нескольких очередных сеансов. Он расписал приёмы до конца месяца и советовал избегать повышенных нагрузок и долгой ходьбы в ходе лечения.
Настроение наше резко изменилось на второй день, когда больная не могла подняться с кровати. Ни о каких прогулках, нагрузках и лечебных упражнениях не могло быть и речи. Она чувствовала себя словно избитой. Любое прикосновение к позвоночнику вызывало ужасную боль. Синяки от вчерашнего массажа потемнели и стали совсем чёрными. Анечка наотрез отказывалась от следующего сеанса и умоляла увезти её домой. Мы же хором уговаривали её потерпеть и не торопиться с выводами. Поначалу это успеха не имело, но, когда через пару дней боль несколько приутихла, её надежды возродились и она согласилась на очередную поездку в Бруклин.
Учитывая жалобы больной и сохранившиеся ещё синяки, массаж Голубова на этот раз был менее интенсивным, но уверенности у целителя поубавилось. Он теперь утверждал, что при меньших усилиях не всегда достигается нужный эффект.
Расчёт произвели по полной цене и назначили очередной визит на следующую субботу. У нас ещё теплилась слабая надежда и мы робко убеждали Анечку продолжить лечение, но на этот раз она категорически от него отказалась и мы возвратились домой с прежними болями, оставив в Бруклине только деньги и впустую потраченное время.
Может быть кому-то феномен Бориса и помогает, может наша болезнь оказалась не в сфере его компентенции, а может мы были недостаточно терпимыми к его методам лечения, но после этого случая все в нашей семье стали менее доверчивыми к обещаниям американской рекламы и теперь реже следовали её призывам к трате времени и средств.
Не помог нам тогда чудо-магнит Голубова и от боли в ноге мы продолжали страдать с прежней силой.
100
Невестка Ирина, как и наши дети, приехала в Америку ради своих детей -Алёнки и Андрюшки и не сомневалась в том, что всё сможет вытерпеть ради них. Подобно другим специалистам-профессионалам она испытывала эйфорию накануне
отъезда и глубокое разочарование в первые месяцы пребывания здесь. Для неё, больше чем для других, внезапное переселение в другую страну на самом деле оказалось прыжком в пропасть без парашюта. Ей было труднее, нежели многим другим беженцам из бывшего Союза, перечеркнуть прошлое и входить в совершенно новую жизнь, где нужно забыть всё и начинать с нуля, учить язык. Главной причиной было, наверное, то, что она, в отличие от нас, на своей Родине не была изгоем, не подвергалась дискриминации, а наоборот пользовалась привилегиями человека основной национальности. Немаловажное значение имела вдовья судьба, лишившая её прочной жизненной опоры, которой для неё раньше был наш покойный сын. Теперь на ней одной лежала вся ответственность за воспитание детей. Наверное, сказывались и особенности характера.
Известно, что каждый иммигрант должен съесть причитающуюся ему норму дерьма, прежде чем он преодолеет проблемы адаптации. Нельзя сказать, что Иринке его досталось больше, чем положено. Наверное, ей пришлось даже намного легче, нежели Вове, прибывшему сюда с семьёй из пяти человек с пустым кошельком и проработавшему несколько лет с дипломом кандидата наук подсобным рабочим, добывая тяжёлым трудом средства для существования. Или Верочке, которой довелось, забыв об институтском дипломе, работе, бывшей сродни творчеству, начинать всё сначала: брать язык, переучиваться, выполнять работу няни и домработницы.
Но и того, что выпало на долю невестки оказалось достаточно, чтобы потерять чувство уважения к самой себе, уверенность в свои силы и способности. Казалось, это было началом депрессии. Но так только казалось. Понадобилось чуть больше года, чтобы Иринка вновь поверила в себя. Не исключено, что этому как раз и способствовал пример наших детей, возможно на неё как-то подействовали утешения родственников, а может и сама она за это время созрела, но её настрой менялся прямо на глазах.
После окончания колледжа и курсов программистов, она, как и Верочка в своё время, поставила пред собой сверхзадачу: любой ценой найти работу. Так поступают все студенты после завершения учёбы и почти всем это в какое-то время удаётся. У американцев в этом, как правило, серьёзных проблем не бывает. Для иммигрантов с плохим английским и отсутствием опыта работы по специальности поиск работы длится порой довольно долго. Некоторые так и не могут пройти через «чистилище»
многократных интервью, которые проводят с ними сотрудники фирм или консалтинговых компаний. Часты случаи, когда прошедшие собеседования не выдерживают испытательного срока и увольняются через несколько месяцев после зачисления на вакантную позицию. Нередко из-за боязни потерять работу новички находятся годами в стрессовом состоянии. С Иринкой, однако, такого не было и этому можно было и не удивляться.
Ещё в Союзе мы заметили, что она обладает редким искусством обаяния, умением расположить к себе людей и демонстрировать свои лучшие качества, что, наряду с высокой эрудицией, позволяет ей утвердиться в разных обстоятельствах и практически в любых условиях. Её успехи в работе достигаются не тупым нахрапом, а как-то изысканно. Она всегда выделялась скромностью, старанием и высокой работоспособностью.
Помню, как во время болезни Мишеньки мне с большим трудом удалось её пристроить экономистом в Комитете цен при могилёвском облисполкоме. Тогдашний заведующий этой организации Жбанков, с которым мы были знакомы по прежней работе, вроде мне сделал большое одолжение, не рассчитывая при этом на особую пользу от моей родственницы, не отличавшейся от других претендентов на свободную вакансию никакими особыми данными. Она поработала там буквально несколько месяцев до возвращения в Минск, а Жбанков, после отъезда, не переставал её хвалить и предлагал мне повысить её в должности и увеличить оклад в случае возвращения на прежнее место работы.
Так было и в Минске, где она последовательно выдвигалась на более высокие позиции в финансовых органах и дослужилась до престижной должности в Национальном банке республики.
В Америке, конечно, такого продвижения по службе мы не ожидали, но и страха лишиться работы, которую она сравнительно легко получила в штате Нью-Джерси после окончания курсов программистов, никто из нас не ощущал.
Не знаю какую зарплату ей теперь платят (об этом в Америке считается неприличным спрашивать даже у родственников), но не сомневаюсь в том, что она здесь получает в год столько, сколько за всю свою
