животные печали, тоски или отчаяния? Разве не ведомы им чувства благодарности, сострадания и угрызения совести?
И разве не теряют они временами, так же как люди, рассудок?
Воспитанию нравственного отношения человека к живой Природе препятствует то, что в обосновании любых мероприятий, направленных в защиту животных, соображения чисто духовные, такие как чувство жалости, почти не упоминаются в явном виде; о них словно бы стесняются говорить.
Многое, написанное об охране животных - нравственно ущербно; стыдливо выхолащивается самая суть - ВОПРОС О ПРАВЕ ЖИВОТНЫХ НА ЖИЗНЬ БЕЗОТНОСИТЕЛЬНО ОТ ИХ ПОЛЬЗЫ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА.
Такое замалчивание обусловлено пагубным влиянием жидо-христианского материализма, где единственным мерилом отношения человека к Природе является 'полезность', то есть потребительская нажива, а добро и зло объясняется жидовским базарно-рыночным гешефтом: 'добро - когда я обману, а зло - когда меня обманут'.
Основанием законов об охране животных почти всегда служит сугубо материальная ценность данного вида для человека, и все запреты и ограничения так или иначе направлены на извлечение непосредственной выгоды - уже получаемой или только ожидаемой. Если защищают волка, то потому, что он полезен как 'санитар', отбраковывающий больных копытных и этим способствующий возрастанию их поголовья, представляющего промысловую ценность для человека.
Оказывается, что птичьи гнезда непозволительно разорять лишь потому, что птицы приносят пользу - уничтожают вредных насекомых.
Известно, что добыть детеныша орангутанга (буквально 'лесного человека') можно только убив его мать. Охотники, увидев прячущуюся в ветвях мать с малышом, стреляют в нее и стараются поймать падающего вниз детеныша. При этом многие детеныши разбиваются. И вот модный эколог и писатель проф. Гржимек вздыхает и сетует: 'Подумать только, какие возможности для изучения эволюции человека могут исчезнуть, если немногие оставшиеся в живых орангутанги будут уничтожены!'
И так говорят люди, почитающие себя искренними друзьями животных, сами, некогда бывшие беспомощными сосунками, знавшими материнскую грудь и материнские ласки. Вот он - делячески трезвый, 'без сантиментов' подход к охране живой Природы.
С противоестественными доводами просвещенного профессора любопытно сопоставить охотничьи нравы 'невежественных' язычников: русские перекупщики мехов говорили, что тунгусы и удэгейцы считали убийство пушного зверя для продажи нехорошим, 'худым' делом, и этого зверь не простит.
'Цивилизованное' запрещение такой гнусности, как повальное избиение бельков - тюленьих детенышей вызвано вовсе не желанием защитить их от людской жестокости, а лишь потому, что это может привести к полному истреблению НУЖНОГО ЧЕЛОВЕКУ вида. Именно по этой же причине, а не по какой иной, была ограничена охота на китов и дельфинов.
Даже касаясь НРАВСТВЕННОЙ стороны вопроса о недопустимости мучительства животных, упор делается на побочные вредные последствия этого для человеческой психики, а не на прямую внутреннюю безнравственность и преступность САМОГО ЗЛОДЕЯНИЯ - отнятия жизни - КАК ТАКОВОГО.
Это соображение почти не затрагивается, а если и затрагивается, то преследует, в конечном счете, все ту же вполне определенную цель - заботу о ЧЕЛОВЕКЕ. Огромное большинство пишущих в защиту животных ограничивается воспитательно-нравоучительными предостережениями о том, как уродует душу самого подростка-убийцы подобная безнаказанность, как безжалостное обращение с животными порождает бессердечие и жестокость по отношению к людям.
Самая существенная и непреходящая заповедь нравственного уложения Природы гласит, что несправедливо и подло причинять боль любому чувствующему существу. И без соблюдения этого основного правила все остальное не имеет никакой цены. Но человек подчас не знает ни жалости, ни чувства умиления.
Срубаемая новогодняя елочка не может выразить свое страдание привычным для человека образом. Ни стон, ни взгляд жертвы не молит о пощаде… Но боль-то она чувствует!!!
Никто не хочет умирать. В раковой больнице, где человек расплачивается по счетам Природы, в изголовьях - охапки цветов. Но почему наше стремление к прекрасному должно нести ему гибель? Умирающие цветы не помогут больному, а напротив, усугубят его муки. Исцелять могут только живые цветы - дети Ярилы-Солнца и Матери-Сырой-Земли: ВОЛШЕБНЫЙ ДАР ПРИРОДЫ, куда она вложила всю свою чудодейственную живительную любовь.
Любое проявление жизни - самоценно. Нет жизни ничтожной, невзрачной, загубить которую непредосудительно. Ведь это только кажется, что лишить жизни огромного лося - куда более чудовищный поступок, чем щуплую, подвернувшуюся под выстрел, пичужку.
Пусть лягушка - 'безмозглая тварь', пусть жизнь маленькой птички может показаться незначительной по сравнению с жизнью Альберта Швейцера, но для каждой животрепещущей птички ее жизнь - это ВСЕ!
Это мало понять разумом, это надо прочувствовать сердцем: - 'Падая, птица издает протяжно- печальный крик. Даже не крик - стон. Безжизненное тело глухо ударяется о землю… Слышали ли вы крик птицы, потерявшей своего избранника (или избранницу) именно в ту пору, которую так любят воспевать поэты, которую люди называют порой любви?!
В этом крике боль отчаяния, безысходность одиночества, невозвратность потери… С тех пор весной я больше не охотился' - вспоминает вдохновенный вятский природовед А. Н. Соловьев.
Всеобщая Мать-Природа не знает различия между жизнью 'высшей' и 'низшей'. ВСЯКАЯ ЖИЗНЬ СВЕЩЕННА. Милосердие (какое удивительное исконно-русское, по-матерински теплое слово!) ограничено быть не может. Это должно внушаться человеку с младенчества.
Пусть болезненно сожмется маленькое сердечко при виде сломанного деревца, раненого зверька, бездомного котенка. Все они взывают к его доброте, все нуждаются в его защите, все слабые и беспомощные, все жертвы людской жестокости.
Царица сада (в поэме Шелли) не уничтожает вредных для цветов жучков и букашек, а бережно относит их за ограду. В школьных учебниках нет Шелли, зато там есть 'Записки охотника' Тургенева - пресыщенного, балованного барина.
Высеченный на скале указ Великого Правителя Ашоки, строившего больницы для покалеченных диких зверей, запрещает кровавые жертвоприношения, увечье и выхолащивание животных, ограничивает охоту и убой. Указ (III век до нашей эры) заканчивается так: 'Это старинное правило. Оно способствует долгой жизни. Так следует поступать'.
Подвижники дореволюционного 'Российского Общества покровительства животным' назывались 'участниками-соревнователями'. Соревнователь исконно-русского слова 'ревностный', то есть усердный, взыскующий добро, душой болеющий поборник прав животных.
Род людской мельчает на глазах, и теперь обжоры 'соревнуются', чтобы попасть в 'Книгу рекордов' Гиннеса, а 'ревнуют' рогатые мужья, 'болеющие' за 'Динамо'.
Состраданием нужно быть одержимым, как стигматики, до слез, до дрожи, чтобы сердце обливалось кровью.
Для чего человеку даны смех и слезы? - Он должен смеяться, но он должен и плакать. СОСТРАДАНИЕ САМОЦЕННО, ИБО ДУША ЗРЕЕТ СЛЕЗАМИ. Это надо понимать буквально: известен разный химический состав слез в зависимости от их причин.
Сострадание - чудесный дар чудаков (чудак - от слова 'чудеса') Чудаков или мудрецов? Часто одно подразумевает другое. Кем был отважный, благородный Дон-Кихот?
