Полумесяцем в небе коня его стала подкова.В эту темную ночь даже молния в беге своемНе могла бы поспеть за его быстроногим конем.Словно сокол с шажком куропатки, с пером голубиным,Уносился Бурак, лучезарен, к небесным глубинам.Вечный «лотос предела»[34] — сорочки пророка перед,Край девятого неба задел он, свершая полет.Стала днем эта ночь — дня прекрасней земля не знавала!Стал цветок кипарисом — прекрасней весны не бывало!Из нарциссов и роз, что в небесном саду разрослись,Глаз-нарцисс лишь один насурьмлен был стихом: «Не косись!»[35] Лишь девятых небес по ступени достиг бирюзовойЦвет нарцисса, руками подхваченный снова и снова,—Его спутники вдруг побросали щиты в забытьи,Поломали воскрылья, развеяли перья свои.А пророк чужестранцем, чья долго тянулась дорога,В дверь смиренно кольцом постучал на пороге чертога.И, завесою скрыты, тотчас охранявшие дверьПропустили его, — одинок он остался теперь.Шел он дальше без спутников, по неизвестной дороге,Сам теперь он не ведал, куда приведут его ноги.А другие остались и внутрь не проникли за ним,Он же вдруг изменился: не прежним он был, а иным.Засияли венцом его ноги на темени мира,И девятое небо ликуя с ним жаждало пира.И по буквам девятого неба провел он калам,С рукава у небес он списал сокровенный «а-лям».[36]Длилось мерно дыханье в своем обиталище тесном,Обладатель души подвигался в обличье телесном.Наконец он и края девятого неба достиг,—И остались в пророке душа лишь и сердце в тот миг.К дому сути своей поспешало весомое тело,Очи стали такими, что нет изумленью предела.Очи, коим доступен предвечный божественный свет,Мы представить не в силах, и слов подобающих нет.Свой возвышенный путь продолжал он, исполнен величья,—От себя он отбросил завесу земного обличья.Лишь на путь запредельный вступил он, его головаПоднялась, чтоб ее не стеснял воротник естества.Высочайшие помыслы сердца, чей свет беспределен,Там достигли привала, где всякий привал уж бесцелен.За завесу проникнуть стремленье объяло его,Но смятенье пред местом вперед не пускало его.И откинула вскоре завесу рука единенья,И небесный стал виден дворец через дверь поклоненья.И нога голове уступила способность войти,—Ничего совершенней душа не могла бы найти!Он ступил, но стопа не ступала: исчезла основа,Он подпрянул, но места не мог обрести никакого.
