Дать большие весы! Сотни мощных, не десять, Их внесли. Должно камешек посланный взвесить! Все измаялись. Царь! Где его ты сыскал! Перевесил он сотни чудовищных скал. Хызр сказал им, невольно охваченным страхом: «Этот камень, о царь, надо взвешивать прахом!» Взяли прах; на весы горсткой малой он пал. Этот вес с весом камня нежданно совпал. Мир — лишь прах. Царь смущен был столь явным примером. Станет прахом и то, что звалось Искендером. В некий день царь устроил собранье; оно, Словно живопись, прелести было полно. Феридуна венец, вновь снявший без края, Он явил, свои венец в поднебесье вздымая. В золотых поясах, теша радостный взгляд, Возле трона — гулямов серебряный ряд. Всей земли венценосцы, как робкие тени, У престола царя преклонили колени. И беседа пошла; много мудрых словес Прозвучало о древнем вращенье небес. Каждый молвил о тьме, все укрывшей от ока, И о скрывшихся струях живого потока: Если есть эти струи во тьме, — почему Не испить их, войдя в потаенную тьму? Если нет вечных вод, хоть в веках они были, Почему всех смущают старинные были? И премудрые речи текли и текли. Говорили о звездах, о тайнах земли. И промолвил царю житель дальней окраины, Древний старец, хранящий великие тайны: «О властитель земли, весь объехавший свет И всему, словно солнце, несущий привет! Если ищешь во тьме ты воды животворной, Чтобы смерти избегнуть душой непокорной, То узнай: некий город есть в этом краю. В нем неведома смерть. Слушай повесть мою. Окружен этот град не обычной оградой, А суровой горы многомощной громадой. И порой тайный голос взывает в горах, Горожан своим гулом ввергает он в страх. Поименно он каждого кличет: «К вершине,— Будто молвит, — иди! Ты мне нужен отныне!» И заслышавший имя свое человек К страшным горным подножьям пускается в бег. Он стремится к вершине, что тайной одета, На вопросы людей не давая ответа, И, пробравшись меж скал, миновавши их строй, Исчезает навек за гранитной горой. В этот город, где тленья не ведает тело,
