Пять поэм

Черным зинджем не стань. Позабыть бы их всех!
Только помни, о царь, их сверкающий смех.

Если черным ты стал, ты сгори, словно ива[463],
Ею зиндж побелил свои зубы на диво.

Некий черный в железо посмотрится, но
Там сверкнет его сердце. Так чисто оно.

Древний молвил водитель: да ведает всякий,—
Животворный ручей протекает во мраке.

Грязь покинь, чтоб очиститься, как серебро.
У него поучись, если любишь добро.

Если ум ты очистишь, не дашь его сквернам,
Он потайного станет хранителем верным,

Он молитве предутренней келью найдет,
Он, пронзив небосвод, свой продолжит полет.

Хоть завесу ты можешь убрать от оконца,
Свет, идущий в оконце, зависит от солнца.

Знай, светильника свет подаяньем живет,
Устремляясь к нему, ветер пламень убьет.

Ты неси паланкин, полный солнечным светом,
И любовь на любовь твою будет ответом.

От колючек и сора очистивши вход,
Жди царя. Кто же дерзко его позовет?

На охоту он выедет, и по дороге
Чистоту на твоем он увидит пороге.

И, поняв, что он гость, в твой заехавший край,
Ты нежданному гостю хвалы воздавай.

И, запомнив: смиренье всего нам дороже,—
Ты венца не проси и покорности тоже.

Будь лишь духом на пире, не знающим зла.
Знай, привратник на пир не пускает тела.

Обувь пыльную скинь, ты ходил в ней дотоле
По земле. Ты воссядешь на царском престоле.

Сотрапезник царя, распростившийся с тьмой!
Ногти хною укрась и ладони омой.

Коль сидеть близ царя станет нашим уделом,
Самый смелый из нас мигом станет не смелым.

Для престола царя даже яростный лев
Стал опорой,[464] от страха навек замерев.

Кто вошел бы к тебе не по должному чину,
Получил бы удар от привратника в спину.

Но взгляни! Пред тобою нездешний престол.
С бедным сердцем людским ты к нему подошел.

Если к этому, царь, подошел ты престолу,
Стань рабом, опусти свою голову долу.

Если ж нет, — ну так что ж! Ты — владыка царей.
Что за дело тебе до собак сторожей!

Не сердись, если я по горячему нраву
Был неласков с тобой, не вознес тебе славу.

Стало сердце мое горячее огня