Пять поэм

Песен жаворонков нет; даже птахам обуза
Слишком тягостный зной огневого тамуза.

В солнце, жаром палящее весь небосклон,
Жало ветра еще не впускал Скорпион[466].

Над Китаем, над Зангом бродило светило
С чашей огненной в длани и землю палило,

И копыта онагров, ярясь, осмелев,
Раздирало с небес, будто огненный лев.

В песьи дни[467], воздымавшие облако пара,
В дни, когда даже камни смягчались от жара,—

Царь, в бессонных мечтаньях влекомый в Хирхиз[468],
Все не спал под мерцаньем полуночных риз.

Он решил приказать снова двинуться стану.
В час прощанья с хаканом вручил он хакану

Много ценных даров. И направил он рать
На безводной пустыни песчаную гладь.

В барабан громкой славы забил он, вступая
В дальний Северный край из Восточного края.

По бесплодной земле вновь повел его рок.
Нет ни птиц, ни зверья! Лишь летучий песок.

Бездорожью, казалось, не будет предела,
Не встречалось людей. И пустыня светлела,

И была она вся — распластавшийся свет.
Только гладь, — а на глади и трещинки нет.

И сказал проводник: «Шли путем благодарным:
Стал песок серебром, серебром лучезарным.

Только в меру возьми ты добычу пути,
Чтоб верблюды могли без натуги идти.

Ты о кладе молчи, иль, добычею многой
Поживившись, бойцы утомятся дорогой».

Но в обозе царя золотого добра
Преизбыток. Не нужно царю серебра.

Все же страсть полновластней всех доводов строгих —
Серебром нагрузил он верблюдов немногих…

Словно ветер, с неделю летел шаханшах
Все вперед, не вздымая дорогою прах.

Без пылинки одежды на воинах были.
Серебро не давало взлетающей пыли.

Шли вперед. Становился все тягостней путь:
Вся земля — серебро, воды — чистая ртуть.

Нет, нельзя отдохнуть на серебряном ложе,
Припадать жадным ртом к тяжкой ртути негоже.

Люди — в черной тоске, и тоска их остра.
В их очах почернел весь простор серебра.

Сладко били ключи, но порою немало
В их кипенье сверкающем ртути сверкало.

Если тихо, спокойно лежала вода,
Никому эта ртуть не чинила вреда.

Все лобзали тогда вод прозрачную ризу,
Влага сверху была, ртуть подвижная — снизу.