Пять поэм

Но когда возмущенный крутился поток,
Был он жаждущим смертным уж больше не впрок.

Воин, смело вкушавший опасную влагу,
Умирал. На погибель являл он отвагу.

Прозвучало тогда повеленье царя:
«Осмотрительно пить, лютой жаждой горя.

Так внимательно черпать из чаши природы,
Чтоб недвижными были подвижные воды».

Целый месяц пути! Погребли в эти дни
Многих сильных: от жажды погибли они.

И прошли весь ковер серебристый, — и взорам
Вдруг представился край плодородный, в котором

Зачернела земля, все сердца утоля.
Существам земнородным отрадна земля.

Словно солнце, блестел край пленительный, в коем
Вся окрестность блаженным дышала покоем.

Но на самой вершине высокой горы
Под лазурью небес голубели шатры,

И взирающих ужас объял небывалый:
Опирались шатры на отвесные скалы.

Правоверные жили в лазурных шатрах,
Но пророка не знали[469] на этих горах.

Мудрым людям одним откровением бога
К постижению бога открылась дорога.

Искендера узрев, свой приветствуя рок,
Вмиг постигли они: к ним явился пророк.

И открыли сердца, чтоб его указанья
Воспринять и проникнуться радостью знанья.

Искендер им открыл правой веры врата
И вручил им дары. Растворили уста

Воспринявшие веру и просьбой большою
Отягчили царя с милосердной душою:

«Милосердный и щедрый, будь милостив к нам,—
К просветленным своим и покорным сынам.

За грядой этих гор, за грядою высокой
Страшный край растянулся равниной широкой.

Там народ по названью яджудж[470]. Словно мы,
Он породы людской, но исчадием тьмы

Ты сочтешь его сам. Словно волки, когтисты
Эти дивы, свирепы они и плечисты.

Их тела в волосах от макушки до пят,
Все лицо в волосах. Эти джинны вопят

И рычат, рвут зубами и режут клыками.
Их косматые лапы не схожи с руками.

На врагов они толпами яростно мчат.
Их алмазные когти пронзают булат.

Только спят да едят сонмы всех этих злобных.
Каждый тысячу там порождает подобных.

Есть растенье у мерзких, его семена