Режиссер. Тут некоторое понижение тона.
Актриса.
И все же, если месть с обидой соразмерить, Злом лишь за зло платить, — ты можешь мне поверить, Что, пораженная несчастьем… Режиссер. Раз, два… и отчеканьте последний стих.
Актриса.
…я скорей Достойна жалости, но не вражды твоей. . . . . . . . . . . О нет, царевич! Пусть таков закон всеобщий, — Он, волею небес… Режиссер. Надо выделить, выделить слово «небес»… оно здесь имеет особое значение… а дальше пойдет в тоне умиления.
Актриса.
Он, волею небес, не властен надо мной. Нет, я томлюсь теперь заботою иной! — …Томлюсь, томлюсь, томлюсь… — повторяла Фостен и, наконец, после третьего «томлюсь» вскричала: — Ага, вот оно! Кажется, я поймала ту интонацию, которой вы добивались от меня на прошлой репетиции.
. . . . . . . . . . Двукратно не войти в обитель мертвецов, И если там Тезей, то милости богов Не жди. Ужель Аид нарушит свой обычай И алчный Ахерон расстанется с добычей? Но что я говорю? Тезей не умер! Он — Со мною рядом… здесь… В тебе он воплощен… Его я вижу, с ним я говорю… Директор. Отлично, отлично… Это говорится словно в какой-то галлюцинации.
Актриса.
…Мне больно! Свое безумие я выдала невольно. Режиссер. Чуть больше ударения на слове «невольно». Ведь это «невольно» — характерно для Афродиты, для страшной и грозной Афродиты, которая говорит в сторону, как бы для себя самой. — И, внезапно развеселившись, режиссер добавил:
Ужель, Афродита, тебя веселит,[126] Когда добродетель кувырком, кувырком летит? Актриса. Ты прав, царевич! Да! Любовью пламенея, Как прежде, я стремлюсь в объятия Тезея, Но Федрою теперь любим не тот Тезей, Усталый ветреник, раб собственных страстей, Который в ад сошел, чтоб осквернить там ложе Подземного царя. Нет, мой Тезей моложе! Немного нелюдим, он полон чистоты… Режиссер. «Он полон чистоты» вы произнесли именно так, как нужно. А все вместе вполне передает чувство женщины, окончательно закусившей удила.
Директор. Это не хуже, чем когда-то у Рашели, а уж та… И, пожалуй, «немного нелюдим» звучит у вас даже лучше, чем у нее, как-то более изящно.
Актриса.
Он горд, прекрасен, смел… как юный бог!.. Как ты! Режиссер. Больше влюбленности, больше экзальтации… и, если это возможно, постарайтесь, чтобы чувствовалось еще более жгучее стремление приблизиться к любимому человеку.
Актриса.
Таким приплыл на Крит Тезей, герой Эллады: Румянец девственный, осанка, речи, взгляды — Всем на тебя похож. И дочери царя Героя встретили, любовь ему даря. Но где был ты? Зачем не взял он Ипполита, Когда на корабле плыл к побережью Крита? Директор. Разрешите сделать небольшое замечание… Хотелось бы, чтобы в вашем чтении все время выделялась структура наших великолепных симметричных двустишии, равновесие которых зиждется на двух одинаковых созвучиях и на двух равных полустишиях.
Актриса.
