берега и завел мотор. Пока мы плыли в полной темноте, Минерва опустила корни в воду, чтобы смыть с них грязь, а потом положила один корешок в рот. Лодка почти черпала бортами воду, и я сидел, не шевелясь, опасаясь, что при первом же резком движении мы перевернемся.
На противоположном берегу, к которому мы пристали, чернела враждебная, глухая стена деревьев. Вокруг царила непроницаемая тьма. Джаспер заглушил мотор и, оттолкнувшись веслом, подогнал лодку к берегу. Днище заскрежетало по песку. Мы вышли из лодки, а Джаспер выволок ее на землю и сел ждать.
Мы с Минервой поднялись на низкую возвышенность. Глаза постепенно привыкали к темноте, и из нее проступили очертания густого кустарника и призрачные занавеси испанского мха. Мы углубились в лес, и вдруг я заметил, что вокруг нас возвышаются обелиски, колонны и арки. Мы были на кладбище «Бонавентура». С тех пор, как побывал здесь в первый день по приезде в Саванну с Мэри Харти, я приезжал сюда много раз, но никогда не видел это царство мертвых ночью. Я вспомнил, как мисс Харти говорила мне, что по ночам на кладбище слышны звуки званого вечера, когда гости при свете горящего дома провозглашали тосты и разбивали бокалы о древесные стволы. Однако, сегодня не было слышно ничего, кроме стона ветра в листве. Только сейчас я понял, почему так и не побывал на кладбище ночью – с сумерками оно закрывалось, так что мы с Минервой нарушили все правила.
– Минерва, – обратился я к ней, – мне кажется, что сейчас здесь нельзя находиться. Кладбище закрыто.
– Ничего не поделаешь, – ответила женщина. – Мертвое время не изменишь.
– А что будет, если мы наткнемся на сторожа?
– Я много раз работала здесь, и никогда у меня не было никаких неприятностей, – твердо произнесла Минерва. – Духи на нашей стороне, они будут нас охранять.
С этими словами она осветила фонариком клочок бумаги с нарисованной от руки картой кладбища.
– А что, если здесь есть сторожевые собаки? – не унимался я.
Женщина еще раз заглянула в карту.
– Слушай, если ты очень боишься, то вернись к Джасперу и жди меня вместе с ним. Но лучше приободрись, до полуночи осталось только двадцать минут.
Говоря по правде, я начал на себе ощущать защитную силу Минервы и ее храбрый воинский дух. Я последовал за ней – женщина шла впереди, время от времени сверяясь с картой и что-то бормоча себе под нос. Ночью «Бонавентура» была огромным враждебным пространством, так не похожим на маленькое кладбище в Бофорте, где был похоронен старик Баззард и где по ночам мальчишки играли в баскетбол на залитой светом площадке в ста ярдах от могил. Очень скоро мы вышли на более или менее открытое место, окруженное несколькими деревьями, с ровными рядами скромных памятников. Примерно на середине этого ряда Минерва остановилась и снова заглянула в карту. Потом она обернулась и осветила фонарем землю перед собой.
– Вот здесь, – указала она.
Сначала я не увидел ничего. Ни могильного камня, ни холма. Но подойдя ближе, рассмотрел маленькую гранитную плиту, лежавшую плашмя вровень с песком. Луч фонарика осветил плиту, и я прочитал:
ДЭННИ ЛЬЮИС ХЭНСФОРД
1 МАРТА 1960 – 2 МАЯ 1981
– Это он, – объявила Минерва, – главный человек в нашем деле. Это он причиняет все беды.
Глубокие следы двойных автомобильных протекторов окружали могильную плиту Дэнни. Похоже, грузовики ездили тут прямо по его останкам. На плите можно было рассмотреть даже подтек машинного масла. Какая ирония, если вспомнить хвастливые высказывания Дэнни, что его похоронят в большой могиле, если он умрет в Мерсер-хауз. Минерва опустилась на колени и смахнула с плиты песок.
– Жалко, правда? – спросила она. – Теперь я понимаю, почему он все это делает. Он здесь несчастлив. Рядом растет прекрасный дуб, а над головой – кизил, но он все равно не чувствует себя счастливым.
Минерва выкопала рядом с могилой маленькую ямку и положила туда кусочек корня. Потом она достала из мешка полбутылки «Дикого турка» и вылила несколько капель в ямку, а остальное выпила из горлышка.
– Когда сидишь на могиле любителя выпить, можно пить сколько хочешь, – пояснила Минерва, – и ни за что не окосеешь, потому что мертвец заберет все винные пары. Здесь можно пить часами. Мистер Джим сказал мне, что мальчик любил «Дикого турка», я и дала ему немного, чтобы у него настроение стало получше. А вот я люблю нюхать табак. Когда я умру, принеси мне моего любимого табачку – «Персик» или «Медок». Положи его в рот и посиди на моей могилке.
Похоже было, что настроение улучшилось не только у Дэнни, но и у самой Минервы. Она порылась в мешке и знаком велела мне отойти в сторону. Через несколько мгновений она заговорила замогильным голосом.
– Где ты теперь, мальчик? Ты попал на небо? Если ты еще не на небесах, то скоро все равно окажешься там, правда? Ты ведь уже да-авно мертвый. А теперь слушай: ты вознесешься на небо только тогда, когда
– Кажется, я что-то такое слышу, – проговорила Минерва, – но не пойму, что. – Выражение надежды на ее лице постепенно сменилось хмурой гримасой. – Я слышу смех. Черт возьми, он смеется. Он просто смеется надо мной, вот что он делает, паршивец!
Минерва собрала свои колдовские приспособления и сердито запихнула их в мешок.
– Знаешь, парень, ты нисколько не лучше моего старика. Клянусь тебе, не дождешься ты от меня никакой помощи. – Женщина поднялась на ноги и пошла вдоль ряда могил, пошатываясь и бормоча: – Ты думаешь, что у тебя была тяжелая жизнь, мальчик. Черт, даже и не воображай. Тебе не приходилось оплачивать счетов, кормить детей и убирать дом. Тебе было легко. Но я тебя проучу.
Минерва шла сквозь темноту, светя под ноги фонариком. Мы прошли мимо самых знаменитых могил
