«Мы не можем и не станем поощрять порочную практику искажения цели работы правоохранительной системы в ходе судебных процессов, которая заключается в отыскании истины, а не в ее сокрытии, – говорилось и распоряжении Верховного суда. Далее следовало:
Глава XVIII
ПОЛНОЧЬ В САДУ ДОБРА И ЗЛА
При всем том потрясении, которое вызвало в Саванне решение Верховного суда Джорджии о пересмотре дела, оно означало только временную передышку. Отверстие в полу явилось второстепенной деталью процесса; главные пункты обвинения Лоутона оставались в силе. Было совершенно очевидно, что Уильямсу нужна более сильная защита во втором судебном разбирательстве, иначе оно грозило обернуться новым приговором. Тем не менее, Уильямс ликовал, хвастаясь, что в ходе следующего процесса будет непременно оправдан. Джим злорадствовал, считая решение Верховного суда подтверждением его мнения о том, что Спенсер Лоутон и чины полиции – лжецы. При этом Уильямс намекал, что его защита во втором процессе будет сильнее.
– С этой минуты фортуна повернется ко мне лицом, – говорил он, заговорщически подмигивая. – Над этим работают определенные «силы». – При этом Уильямс намеренно оставлял слушателей в полном неведении относительно природы этих таинственных «сил». То ли он имел в виду симпатии публики, то ли намекал на что-то более темное и скрытое.
Однажды вечером Уильямс пригласил меня заехать к нему в «Мерсер-хауз». Я нашел его сидящим за столом в кабинете со стаканом водки с тоником. Некоторое время он развлекал меня историями на свои излюбленные сюжеты: «коррумпированный» прокурор Лоутон и «докучливый и тупой» судья Оливер. Позлословив на их счет, Уильямс заговорил о таинственных силах, которые будут защищать его на следующем суде.
– Вы знаете, – говорил Джим, – у меня не было и тени сомнения в том, что Верховный суд не утвердит приговор, и как вы думаете, почему? Да потому, что я отказывался даже представить себе, будто они смогут отклонить апелляцию. Если бы я начал думать об этом, если бы я зациклился, если бы был подавлен и рассчитывал на самое худшее, то это самое худшее неминуемо бы произошло.
Я почувствовал, что Уильямс внимательно разглядывает меня, оценивая мою реакцию на его слова.
– Концентрация, – продолжал он. – Вот как это называется. Это то же самое, что и маленький эксперимент в Университете Дюка, о котором я вам рассказывал. Только там его ставили на кубике так же, как играл в свои «Психологические кости», а теперь мне приходилось влиять на исход судебного процесса. Все это называется психокинетикой. Вы можете думать, что все это сущая чепуха, и многие так думают, но я могу сказать им на это: отлично, не верьте этому, я не собираюсь вас ни в чем убеждать – но вы прозевали внутри себя силу, которая доступна каждому.
Уильямс загадочно улыбнулся, и я понял, что он не шутит.
– Естественно, мне помогали, – добавил он. – Я – не единственный человек, который практикует концентрацию мысли. Мне помогал человек, весьма искушенный в этих делах, и я могу заверить вас, что во время второго процесса и судья, и окружной прокурор, и все, кто войдет в жюри, почувствуют на себе сильнейшую вибрацию.
Уильямс вытащил из кармана пригоршню даймов и сложил девять из них аккуратной стопкой на краю стола.
– Я пользуюсь словом «вибрация» за неимением лучшего термина, – пояснил он. – Эти вибрации, эти мысленные волны – как бы вы их ни называли – будут порождаться мною и одной женщиной, которую зовут Минерва. Она – мой старый и очень дорогой друг. Она живет в Нофорте, в Южной Каролине – это в сорока пяти минутах езды отсюда. Я собираюсь сегодня нанести ей визит. – Уильямс выдвинул ящик стола и достал оттуда бутылку с водой. – Дождевая вода, – объяснил он, – Минерва велела мне привезти с собой воду и даймы. Сегодня она будет работать с этими вещами. Уильямс пристально посмотрел на меня. – Если вы хотите принять участие в нашей игре, то милости прошу со мной. Все дело займет два или три часа. Вам интересно?
– Да, а почему бы и нет? – ответил я. Произнося эти слова, я успел придумать десяток причин, почему и в самом деле нет, но было уже поздно. Через полчаса мы прошли в каретный сарай, где на восточном ковре стоял спортивный «ягуар» Уильямса. Джим поставил водку и тоник на приборную доску и вывел машину на Уэйн-стрит. Через мгновение мы уже мчались по тихим улицам Саванны в сторону Тэлмиджского моста, а оттуда в темноту низменности, на которой располагается Южная Каролина.
Отблеск подсветки приборов скупо освещал лицо Уильямса.
– Если я скажу вам, что Минерва – доктор колдовских наук или жрица вуду, то окажусь недалеко от истины, – говорил он. – Но она – нечто большее. В прошлом она была гражданской женой доктора Баззарда, самого известного вуду в графстве Бофорт. Известно ли вам, или нет, но все побережье буквально кишит вуду. Они живут здесь с тех пор, как рабы привезли их с собой из Африки.
– Доктор Баззард умер несколько лет назад, и теперь Минерва унаследовала его практику. В течение многих лет доктор Баззард был королем народных докторов. На него стоило посмотреть – повелительные жесты, высокий, прямой, худощавый и жилистый. Он носил козлиную бородку и очки с пурпурными стеклами. Те, кто видел эти глаза за пурпурными линзами, не забудут их до конца своих дней. Особенно хорошо получалась у него «защита» клиентов во время уголовных процессов. Он сидел в зале и буравил взглядом свидетеля противной стороны, пережевывая этого человека, словно корень. Иногда, стоило такому свидетелю посмотреть в глаза доктора Баззарда, как он тотчас менял свои показания, но чаще этот свидетель поджимал хвост и просто сбегал из зала. Доктор Баззард концентрировал свою энергию также на присяжных и судьях. Я знаю одного судью в Саванне, который утверждает, что может точно определить, когда против него работает такой народный доктор. Вокруг стула судьи сразу появляются коренья, травы и кости.
Доктор Баззард хорошо зарабатывал. Люди платили ему за снятие порчи или за наведение порчи на врагов. В некоторых случаях он работал на обе стороны и от всех получал деньги. Их становилось все больше, и доктор Баззард построил две церкви на острове Святой Елены и стал ездить на больших и дорогих машинах. Он очень любил женщин, и за несколько лет до смерти его очередной подругой стала Минерва.
Уильямс сделал глоток и поставил бутылку на прежнее место.
– Когда доктор Баззард умер, Минерва надела его пурпурные очки и продолжила практику, пользуясь его техникой и добавив к ней кое-какие свои приемы. Она черпает свои силы – и духовные в том числе – из
