волнуйтесь, я не причиню вам зла.
Лиля медленно открыла дверь.
— Снимите с сигнализации, — проскальзывая вслед за женщиной в квартиру, произнес Илларион Забродов.
— Сейчас, — покорно ответила Лиля, взявшись за трубку телефона. Немного дрожащим, запинающимся голосом она назвала пароль, зажгла свет. Илларион взял ключи и закрыл дверь квартиры. — Что вам надо? — Лиля все еще продолжала держать шелестящие букеты на изгибе левой руки.
— Мне надо с вами поговорить, Лиля.
— Вы знаете мое имя?
— Это было несложно, — ответил Забродов.
— Кто вы такой?
По глазам Лили Илларион догадался, она его узнала.
— Меня зовут Илларион.
— И что же вам нужно, Илларион? Я устала, у меня чертовски болит голова, у меня даже ноги дрожат. Боюсь, я не готова ни к каким разговорам.
— Это не займет много времени. Зажгите на кухне свет, думаю, ваше сопровождение уйдет, как только в квартире загорится свет.
Лиля, все еще не расставшись с букетами, зажгла свет. Илларион как тень проскользнул к окну и выглянул во двор. Черный «мерседес» медленно и торжественно сдал назад и исчез в жерле арки так грациозно, как хищное животное исчезает в своей норе.
— Зачем вы пришли сюда? И что вам надо?
— Для начала надо бы цветы куда-то пристроить. Будет жалко, если такая красота завянет.
— Да-да, я сейчас, — Лиля бросила цветы в ванную, затем внимательно посмотрела на Иллариона. — Я вас слушаю.
— Присядьте, Лиля, разговор у нас состоится, думаю, не очень короткий.
— Хорошо, — она села.
Илларион понял, что женщина волнуется.
— Успокойтесь, — сказал он, — я не причиню вам зла. А вот другие могут.
— Мне уже столько всего причинили, — ответила Лиля, — что я ничего не боюсь.
— Это вам кажется, это бравада. Вас могут убить, — глядя в глаза своей собеседницы, произнес Забродов.
— Меня? За что? Я не краду, не торгую наркотиками, я их даже не употребляю.
— Убивают не только воров и преступников, чаще убивают невинных.
— За что? — вновь повторила вопрос манекенщица.
— Вы, как и я — свидетель, причем, наверное, неугодный.
— И вы можете меня спасти? Кстати, давайте я поставлю чайник. Надеюсь, вы не откажетесь выпить со мной чашку чая?
— Не откажусь, — произнес Забродов. Лиля вышла на кухню. Забродов придвинул к себе телефон с автоответчиком — микрокассета стояла в ячейке, он включил аппарат на запись, теперь каждое произнесенное в комнате слово фиксировалось. Илларион подвинул вазу с цветами, так, что бы та прикрыла слабо светившуюся индикаторную лампочку. Хозяйка вернулась, села в кресло, хитрости гостя она не разгадала.
— У вас хорошая квартира.
— Да, я ею довольна, не жалуюсь. За что же меня могут убить?
— Я уже вам говорил, они убивают всех, кто причастен к тому дорожно-транспортному происшествию. Ведь вы все видели?
— Да, видела, — призналась Лиля, — я два дня не могла успокоиться, две ночи не спала. Кто же меня убьет?
— Вы не догадываетесь? Вас убьют те, кто убрал всех остальных.
— Нет, вы ошибаетесь, Илларион, меня никто не тронет, я в этом уверена.
На кухне послышался свист — вода закипела. Лиля принялась заваривать чай.
— Кто это вас так отделал?
— Все те же, — признался Илларион, прикасаясь к ссадине на щеке.
— Я все видела, но я, знаете ли, не собираюсь выступать в качестве свидетеля.
— Я понимаю. Но, думаю, это не лучший способ.
— Для чего не лучший?
— Для того, чтобы сохранить свою жизнь.
— Илларион, вы мне, в общем, кажетесь довольно умным человеком, я даже не спрашиваю у вас, как вы попали в подъезд моего дома.
— Это было не сложно, мне просто надо было переговорить с вами. А разговаривать по телефону я не рискнул, и в клубе подходить к вам тоже не хотел. Если меня увидят рядом с вами, то хорошего в этом будет мало для нас двоих.
— Почему вы так думаете?
— У меня есть факты.
— Вы хоть понимаете, Илларион, с кем связались, с кем вступили в борьбу?
— Понимаю.
— А я думаю, что нет.
— Для Галкина не существует ничего невозможного, за своего сына он уничтожит всех, и вас, Лиля, в том числе.
— Нет, меня никто не тронет, я же не собираюсь выступать свидетелем.
— Вы все видели. Погибли невинные люди, молоденькие девушки, две из них были младше вас.
Выражение глаз Лили изменилось, да и сама она разволновалась, хотя и пыталась это скрыть. Чайник стучал о чашку, когда она разливала кипяток, вода вылилась на стол.
— Не волнуйтесь, — сказал Забродов, взял чайник из рук Лили и сам наполнил чашки. — Мне самому сегодня чудом удалось спастись, теперь лишь мы вдвоем…
— Что вдвоем? — спросила женщина.
— Оставшиеся в живых свидетели.
— Не путайте! Вы — свидетель, — немного нервно выкрикнула Лиля, — а я к этому делу не хочу иметь никакого отношения!
— Хотите, не хотите, но вам придется.
— Мне ничего не придется, я никому ничего не должна!
— Я понимаю, — Забродов оглядел гостиную, богато и со вкусом обставленную, задумался и ухмыльнулся. — Это вам кажется, Лиля, что вы сможете остаться вне игры.
— Давайте начистоту, — сказала Лиля. — Я согласна со всем, что вы мне говорите, я понимаю, что веду себя не правильно. Но это с вашей точки зрения. Зачем мне что-то менять в жизни? Если Галкин захочет, то в течение одного дня двумя телефонными звонками перекроет мне кислород так, что я, как и те девчонки, вынуждена буду идти на Тверскую. Галкин меня вытащил, и не потому, что я ему очень дорога. Таких, как я, у него может быть дюжина. Вы, надеюсь, знаете, что он человек не бедный?
— Догадываюсь.
— Не бедный — слишком мягко сказано. Я была в машине вместе с его сыном, виноват во всем Аркадий. Нас или вместе вытаскивать, или вместе топить. А вы предлагаете, чтобы я сама по собственному желанию сунула голову в веревочную петлю? Второй конец веревки привязан к Галкину-младшему, — женщина рассуждала логично, и Забродову нечего было возразить.
— Знаете что, Лиля, — сказал он, бережно беря в руку чашку с горячим чаем, — вы мне нравитесь.
— Я многим нравлюсь.
— Вы мне нравитесь за честность, и поэтому я хочу вам дать совет: Галкин вас спасать не станет; Игра пошла крупная, ставки велики. В любой момент то, что на ваш взгляд, является плюсом, на самом деле — минус.
