верховного бога Ахура-Мазды, которую везли белые кони. Служители, окружающие священную колесницу, были тоже во всем белом и имели в руках золотые плети. За колесницей бога следовала конница всех персидских племен, за конницей — цвет персидской армии — 'бессмертные' числом в 10 тысяч, сверкая парчовой одеждой, расшитой жемчугами, и золотыми ожерельями. Вслед за 'бессмертными' гарцевали на лошадях вельможи и сановники, именуемые 'родственниками' царя, разряженные так, словно они собрались на пир, а не на войну. Они ехали впереди колесницы, на которой ехал сам царь царей. Высокая колесница возвышалась над всеми, одна сторона была украшена золотым изображением Ахура-Мазды, а другая — изображением солнца. Ярмы были усыпаны драгоценными камнями, и на каждом возвышался золотой орел с распростертыми крыльями, как бы готовый к полету. Сам Камбиз был одет с ослепительной роскошью — камзол заткан серебром, а сверкающая мантия, накинутая поверх, украшена золотыми в полете ястребами, на пурпурном поясе висел акинак, ножны которого были усыпаны крупными драгоценными камнями. Отцовскую корону — кулах — высокую тиару Камбиз заменил более вычурной кидарой, похожей на тюрбан, поверх которой была повязана синяя повязка с белой полосой. Рядом с колесницей Камбиза гарцевал на коне Дарий, он держал в руке серебряное копье с золотым наконечником, так как являлся 'копьеносцем царя'. Чуть сзади ехали повозки с кибитками, в которых везли жен и наложниц царя в сопровождении евнухов. Затем, взметая пыль, гулким топотом шла персидская пехота. За ней двигался обоз, в котором находились царская казна, триста коней, а также слуги царя, жены и наложницы вельмож и сановников под охраной стрелков из лука. Замыкали походную колонну легковооруженные сарбазы, которые следили за порядком и за тем, чтобы огромное войско не разбредалось.
Как это громоздкое шествие отличалось от прежних походных колонн великого Кира, который строго следил за тем, чтобы войско ничем не перегружалось и было мобильным! Пришедший в ужас Гобрий пытался было уговорить Камбиза отказаться от невероятно разбухшего обоза и роскоши, совсем бесполезных в походе, но Камбиз сурово оборвал военачальника, сказав, что намерен выступить в поход, как подлинный царь царей и господин четырех стран света, а не так, как ходил на войну великий Кир, когда он был царем одной лишь Персии.
Медленно двигаясь и вбирая по пути все новые и новые отряды воинов, армия Камбиза вошла в Иудею и стала на квартиры в городе Сихеме. И вот теперь, когда оставалось только совершить бросок через Синай на Египет, Камбиз по непонятным причинам стал тянуть время, медлить. Сначала он объявил, что опасно воевать с Амасисом, не зная, что предпримет в связи с уходом на закат всей армии персов царица Томирис. Совсем неожиданно для всех он вдруг вызвал к себе Креза и стал с несвойственным терпением дожидаться старого царя Лидии. Но Томирис, судя по всему, и не собиралась нападать на Персию, а Крез от радости, что о нем наконец-то вспомнили, позабыв о своей подагре и преклонных годах, с юношеским нетерпением преодолел огромное расстояние и прибыл так быстро, как его никто и не ожидал.
Камбиз, с трудом скрыв свое недовольство такой прытью Креза, выдвинул новую как будто бы убедительную причину затяжки похода на Египет — отсутствие флота. Но не успел он об этом объявить, как появился посол тирана Самоса Поликрата и от имени своего господина предложил союз и дружбу, а вместе с этим и свой флот в сто триер. И венцом всех этих везений явилось добровольное появление главного евнуха фараона Комбафея, который сообщил потрясающую новость — Уджа-Гор-Рессент, главный начальник царских кораблей, иначе говоря адмирал флота его величества фараона обоих Египтов, готов переменить подданство и преданно служить своему новому господину — Камбизу, царю царей и повелителю четырех стран света!
Сам Комбафей не только раскрыл все тайны своего прежнего господина, но и дал два поистине бесценных совета: первое — привлечь на свою сторону финикиян — смелых мореходов, и тогда, имея флот Поликрата, флот ренегата Уджа-Гор-Рессента и отличных мореходов финикиян, великий Камбиз может без всяких колебаний прибавить к своим многочисленным титулам и титул владыки морей, а второе — необходимо заключить союз и дружбу с царем арабов-набатеев и тогда гибельный Синай станет доступным для прохождения победоносных войск великого царя персов.
Казалось бы, уж теперь-то все препятствия устранены и все не только мешает, а напротив, все благоприятствует прямому походу на Египет, но Камбиз продолжал непонятно медлить, хотя еще совсем недавно любая помеха вызывала исступленный гнев царя, и летели головы с плеч нерасторопных слуг.
На душе Камбиза было тревожно — его беспокоили три человека: Амасис, Атосса и Бардия!
Столкновение произошло внезапно, хотя готовилось оно исподволь уже давно.
Атосса, старшая дочь, была любимицей отца — Кира. Камбиз — первенец мужского пола, был баловнем Кассанданы, дочери благородного Фарнаспа из рода Ахеменидов и сестры знатного Отана, которая была женой царя царей Кира.
Прикрытая щитом отцовского благоволения, Атосса росла в обстановке вседозволенности. К Камбизу она относилась с пренебрежением, ее раздражали его капризность, желчность. А к младшенькому — Бардии, она относилась по-родственному тепло. Ее забавлял этот не по возрасту крупный и сильный увалень. Ласковая с Бардией, она не упускала случая ущипнуть или толкнуть Камбиза, после чего зареванный брат бросался за помощью к своей матери, а Атосса под защиту отца.
Быстро повзрослевший Камбиз вскоре понял, что мать бессильна против отца, и научился огрызаться яростно и злобно, обращая в бегство даже Бардию, который и силой и мощью во много раз превосходил своего желчного брата. Атосса тоже оставила его в покое, правда, изредка все же остро жаля его своим язвительным языком.
Один случай перевернул все в их отношениях. В Сардах, во дворце Креза, Камбиз, войдя на женскую половину, увидел Атоссу, плавающую в бассейне с прозрачной, как слеза, водой. Она была нагая. Заметив брата, Атосса призывно взмахнула рукой и крикнула:
— Залезай, Камбиз!
Раздевшись, Камбиз с размаху бросился в воду. Вся чопорность вмиг была смыта с него. Он визжал и барахтался не менее весело, чем Атосса. Купание как-то сблизило их. Утомившись, Атосса вышла из воды раньше Камбиза и, не стыдясь наготы, стала тщательно обтираться льняным полотенцем. Смеющийся Камбиз обернулся и застыл. Только захлебнувшись водой, он пришел в себя. Лениво посмотрев в сторону Камбиза, Атосса вдруг увидела остолбенело раскрытый рот и бесстыдно-жадный взгляд брата. Она непроизвольно прикрылась полотенцем, но тут же спохватилась и стала не спеша одеваться. Одевшись, она, не удостоив даже взглядом трясущегося как в ознобе Камбиза, величественно удалилась. А Камбизу стала сниться Атосса в самых бесстыдных позах, и он измотанным вставал с постели. Другие женщины не вызывали в нем таких эмоций, хотя, пожелай он, — и любая из них стала бы принадлежать ему, несмотря на его юный возраст.
Вскоре после купания произошел еще один случай. Камбиз читал вслух сказание о Гильгамеше в опочивальне Атоссы. Он лежал на животе, подперев локтями голову, а подставкой для глиняных табличек служила нога сидящей перед ним сестры. Камбиз читал страстно, с выражением, сопереживая подвигам шумерского героя, и досадливо морщился, когда шумный Бардия перебивал его какой-нибудь выходкой. В отличие от сестры и брата, Бардия не любил поэзии. Он предпочитал охоту, борьбу, стрельбу из лука, а к учению был необычайно ленив.
Камбиз хотел переменить табличку, и в это время Атосса пошевелила пальчиками ноги, — вероятно, она затекла. Камбиз замер, а затем вдруг стал покрывать ногу сестры страстными поцелуями. Бардия громко расхохотался. Атосса отдернула ногу. Смертельно побледневший Камбиз поднялся. Кинул взгляд, полный ненависти, на Бардию и вышел.
В жуткий змеиный клубок сплелись отношения между Камбизом, Бардией и Атоссой. Камбиз страстно желал сестру и жгуче ненавидел брата, Бардия же стал явно презирать своего старшего брата, к Атоссе же относился по-прежнему — тепло, по-братски, а Атосса вдруг стала чересчур внимательна к Бардии, совершенно игнорируя Камбиза. Она стала затевать небезопасные игры с увальнем Бардией, щипала, тискала, лезла бороться, на что, добродушно посмеиваясь, Бардия одним легким движением отбрасывал
