– Знай же, – продолжил он, – что совесть твоя останется чистой, несмотря на то, что ты будешь делать с людьми, ибо ты не человек, а халанин. Человек может быть убийцей человека, и он попадает под действие моральных и правовых норм человечества. Но ни зверь, ни змея, ни ты, халанин, не принадлежите человечеству, поэтому и не попадаете под действие общечеловеческих правил, – даже если ты и заберешь жизнь у человека, то убийцей не будешь ни в глаза людей, ни, что еще более важно, в своих собственных глазах.
Это было первое, что я хотел сказать, а теперь я скажу второе: ты уже знаешь, что такое собственная смерть, и это поможет тебе во время тренировки. Мы надеемся, что бесценное знание своей смерти не позволит тебе свалиться в пучину дикости и бесчеловечной жестокости. Помни, что самое главное, ради чего все это делается, – это то, что ты должен научиться спокойно и ответственно распоряжаться чужими жизнями.
– Я согласен с такой логикой, – подумав, ответил я.
– Система безопасности на халанских базах рассчитана на зверей, а не на разумных существ, вроде нас. Ты сможешь легко преодолеть ее – я покажу тебе как. Ты будешь там все время задыхаться от недостатка кислорода, ибо земные 21% холодного кислорода и наши родные 87% горячего озона – это две совершенно разные вещи. Ни я, ни твой 'отец' не пойдем с тобой – приучайся делать все сам – по-нашему общему мнению, ты уже готов к этому.
Не бойся ни оружия землян, ни их самих – ты слишком быстр и силен для них: противника, стоящего перед тобой в боксерской стойке, ты сможешь одолеть одним ударом, пробив ему насквозь и руки, и голову.
На базах ты встретишь множество различных людей: крепких мужчин, женщин, а также, возможно, пожилых людей и детей. У кого хочешь, у того и забирай жизнь – это твое право, но помни, что когда ты войдешь внутрь базы, то все ее обитатели будут уже обречены – халанские микроорганизмы, которые ты принесешь с собой, сделают свое черное дело: те, кого ты пощадишь, умрут в мучениях позже тех, кого ты убил.
Старайся отбирать жизнь, глядя прямо в глаза жертве: если ты уверен в необходимости лишения жизни, то ее глаза не будут для тебя помехой; если же ты не уверен в этом, то ее глаза остановят тебя.
Прочувствуй упоительный миг власти над чужой жизнью!
Тебе будет трудно первые несколько раз, но потом будет легче – и так ты привыкнешь. Не считай свои жертвы: сколько их будет – столько и будет. Ну, каково твое мнение?
– Логика ясная и четкая. Но хоть я внешне и халанин, в душе я все же считаю себя человеком и, отбирая жизнь у других людей, я буду чувствовать себя убийцей. Мне не подходит такая тренировка, – подытожил я.
Перед их ответом на эти мои слова, мне для ясности нужно сделать небольшое отступление. С момента первой встречи с Властелином Вселенных я чувствовал себя слабее и менее уверенно, чем он, – и это было естественно. По умолчанию, я ставил себя ниже его и вел себя соответственно; он же, по умолчанию, ставил себя выше меня, и поэтому обращался со мной хоть и дружелюбно, но все же сверху вниз. Так вот, 'отец' ответил мне, подчеркнув интонацией слово 'должен':
– Ты должен потренироваться.
Все это было очень серьезно. Они давили на меня сверху вниз, ибо убедить меня логикой у них не получилось.
– Я ничего никому не должен! – воскликнул я.
Мое восклицание было абсолютно несерьезным в данном разговоре, имеющее только одну цель, – выигрыш времени и первую робкую попытку перехватить инициативу. Я отбросил все приличия и всю логику, поставив на первое место свое 'я' и свои чувства. Дальше я продолжал уже более спокойным, но все же напряженным тоном:
– Когда я решу, что кого-нибудь мне надо убить… Именно 'я решу', и именно 'надо'… Так вот, когда я решу, что мне кого-нибудь надо убить, тогда я и убью того, кого решил – человека ли или же тебя!
Моим взглядом можно было резать сталь. Я стал равным им по силе воли и своему месту в мире. Мы стали равны друг другу в психологическом плане. Теперь я стал давить на них:
– Моя смерть всегда при мне, и пока она со мной я никому не подвластен! То, что вы мне предлагаете, мне не подходит. Я слишком уверен в самом себе – мне не нужна такая тренировка, и я этого не хочу.
– Хочешь ты или нет, но ты должен.
После таких слов я не спешил с ответом, обдумывая ситуацию, и, наконец, взвесив все, решился:
– Если таков мой путь к власти над мирами, то я не желаю такого пути! Средства в данном случае портят саму цель. Кончайте со мной – я не стану одним из вас!
– Станешь, ибо твой путь не закончен, – был ответ. – Сейчас ты борешься с нами на равных, и это означает, что твое становление происходит успешно. Если ты, с таким характером, утверждаешь, что тебе не нужна такая тренировка нервов, значит, она тебе действительно не нужна, и сила твоего духа подтверждает это. Повелитель Вселенных должен уметь принимать самостоятельные решения и нести ответственность за них, что ты нам сейчас и продемонстрировал. Мы согласны с тобой: с таким характером подобная тренировка сейчас не нужна.
Но это только сегодня, сейчас, – потом все может поменяться, и ты сам потребуешь от нас чего-либо подобного. Ты не первый и не последний, кто идет этим путем; и что должно случиться, то и случится: ты будешь брать жизни людей!
Когда он говорил мне все это, он постоянно подчеркивал интонацией слово 'таким' и 'сегодня'. Я понял его, и он понял меня. Напряжение спало. Я вырос как в своих глазах, так и в его, и это было хорошо. Мы ушли от людей через степь к лесам, и в душе моей был мир.
Мы направились к озерам; мы не спеша путешествовали к базе, на которой люди занимались съемками фильмов. Приблизиться непосредственно к людям незаметно не было никакой возможности, так как несколько защитных линий ограждали слишком большую площадь, с края которой совсем не было видно самой базы, поэтому мы наблюдали за людьми не глазами, а иными, уникальными нечеловеческими чувствами, с помощью которых и видели человеческие души, со всеми их мыслями и чувствами; видели, как они живут, и что они делают.
Мое внимание привлекла девочка-подросток. Оба моих спутника, обнаружив мой интерес, также обратили внимание на нее. Я объяснил им:
– Она напоминает мне мою первую любовь. От нее веет добрым детством, когда мир был лучше; однако, непонятно, что делает она здесь, в столь опасном месте?
Мне было приятно встретить здесь воспоминания детства, мне было грустно, и я был счастлив.
– Дети не похожи на нас, взрослых, – продолжил я. – Однажды, помню, я куда-то шел по своим делам, и меня обогнали два мальчика. Один из них сказал другому: 'Давай побежим', тот ответил: 'Зачем?', и тогда я услышал: 'Так ведь просто идти скучно', и они побежали. Энергия била в них ключом, и я по-хорошему завидовал им.
Милое, доброе детство, когда ты уверен в том, что будешь жить вечно, и что ты всегда будешь здоров и весел! Там, в далеком детстве, когда ты растешь, ты с каждым годом становишься все сильнее, все умнее, и мир постепенно раскрывается перед тобой во все своей красе, и кажется, что так будет всегда, но потом ты вырастаешь… Ты вырастаешь, становишься взрослым, и оказывается, что ты уже узнал настолько много об этом мире, что, зная начало ситуации, ты можешь очень уверенно предсказывать ее развитие и конец, и тебе становится неинтересно жить; ты пытаешься, ты что-то пытаешься, но от твоих попыток мало что меняется. Заря жизни (в широком значении этого слова – от детства с отрочеством и юностью с началом семейной жизни) – прошла, и ты знаешь, что когда-нибудь умрешь, и ты будешь болеть, а самое главное – такого как в юности роста уже не будет ни в силах, ни в разуме, ни в интересе – не будет никогда. И где бы ты ни был, и чем бы ты ни занимался, ты все равно знаешь в своей душе, что лучшее твое время – юность, и она прошла безвозвратно. Ты видишь гадости, подлости и несправедливости этого мира, и сам время от времени делаешь что-либо подобное, и с ностальгией вспоминаешь о детстве, когда ты был лучше, и мир вокруг тебя был лучше тоже. Ты был мал, и тебя все любили и все прощали, а потом ты вырос… Ты живешь во взрослом мире, который казался тебе большим и необъятным, а он оказался достаточно простым и, в основном, состоящими из денег.
