Охотники Дюны

воображал, что держит в объятиях ее саму, просто не ощущая ее веса. Глаза его затуманились.

Мурбелла оставила на борту мало своих вещей. Несмотря на то что они проводили вместе много времени, она держала на борту корабля лишь самое необходимое и никогда не называла его своим домом.

Избавиться от угрозы. Избавиться от искушения. Избавиться от возможности. Только тогда он сможет наконец освободиться.

Он решительно направился по коридору к воздушному шлюзу. Много лет назад через этот шлюз уходили в свой последний путь, в свое последнее путешествие в космос тела умерших сестер Бене Гессерит. Сегодня Дункан совершит еще одну своеобразную погребальную церемонию.

Он положил вещи в короб шлюза и бросил последний взгляд на смятые напоминания о прошлой жизни. Их осталось так мало, но какими волшебными они были. Он отступил на шаг и потянулся к кнопкам.

Боковым зрением он заметил, что к его рукаву прилипла прядка волос. Волосы Мурбеллы слетели с одежды и опустились на его рукав, как будто она не хотела расставаться с ним.

Он взял прядку кончиками пальцев, посмотрел на нее долгим прощальным взглядом и отпустил над кучкой одежды. Он запер шлюз и, не дав себе времени одуматься, включил систему. Воздух со свистом вылетел из камеры, увлекая за собой вещи в космос… Увлекая безвозвратно.

Он смотрел в застывшее мировое пространство, в бесконечности которого исчезли похороненные им вещи, испытывая невероятное облегчение… Или это было всего лишь ощущение пустоты?

Теперь Дункан Айдахо будет выше всех искушений, которые на него обрушатся. Он станет хозяином самому себе, а не будет пешкой, которую другие передвигают на игровой доске по своей прихоти.

И вот наконец после долгого пути мы пришли к его началу.

Древняя ментатская головоломка

Корабли Врага шли в направлении Старой Империи, тысячи и тысячи огромных судов, оружия каждого из которых хватило бы для уничтожения целых планет, а находящихся там болезнетворных микробов — для истребления всего их населения. Все шло гладко после нескольких тысячелетий тщательного планирования.

В центральной планете машинного государства старик отбросил все свои иллюзии. Никаких больше фасадов, никакой игры — только приготовления к последнему конфликту, предсказанному как человеческими пророчествами, так и машинными расчетами. Крализец.

— Полагаю, что ты очень доволен, что тебе удалось уничтожить еще шестнадцать человеческих планет в твоем триумфальном марше к победе, — старуха пока не сбросила свое человеческое обличье.

— Пока, — ответил голос, прогремевший со всех стен и со всех экранов.

Строения бесконечного машинного города казались живыми, они постоянно двигались, как детали гигантского двигателя — высокие башни и шпили из текучего металла, большие блоковые конструкции, встроенные в силовые подстанции и командные узлы. По мере завоевания планет, на каждой из них будет построен точно такой же город Синхронизированного Мира.

Старуха посмотрела на свои руки и отряхнула подол платья.

— Даже эти формы кажутся мне примитивными, хотя я привыкла к ним и полюбила. Возможно, здесь больше подошло бы слово приноровилась. — Голос ее, стихнув, изменился, приобретая старый знакомый тембр. На месте старухи стоял теперь независимый робот Эразм, интеллектуальный контраст и вечный оппонент Омниуса. Он сохранил свое платиновое тело из текучего металла, задрапированное в пышную одежду, к которой он так привык еще исстари.

Отказавшись от своей физической формы, Омниус вещал теперь из миллионов громкоговорителей, рассеянных по всему городу.

— Наши силы выдвинулись к окраинам человеческого Рассеяния. Ничто не может их остановить. — Компьютерный всемирный разум всегда отличался манией величия и грандиозными амбициями.

Эразм надеялся, что ограниченный рамками тела старика Омниус начнет лучше понимать людей и откажется от этих своих замашек. И это действительно было так на протяжении нескольких тысяч лет, но когда неистовые Досточтимые Матроны вторглись в тщательно реконструированный Синхронизированный Мир, Омниусу пришлось адекватно на это отреагировать. На самом деле встревоженный всемирный разум просто искал повода сбросить маску.

Омниус продолжал вещать:

— Мы покажем, что Батлерианский Джихад был лишь временным отступлением, но ни в коем случае не поражением.

Эразм стоял посреди огромного сводчатого зала центрального машинного храма. Все вокруг, даже здания, расступились, как толпа лизоблюдов.

— Это событие, каковое следует запечатлеть в веках. Смотрите!

Несмотря на то что всемирный разум воображал, что контролирует все и вся, Эразм сделал знак, и пол здания расступился. Гладкие металлические плиты разъехались, обнажив ограненный хрусталем люк, широкое углубление, со дна которого поднялась плоская платформа, доставившая наверх какой-то сохраненный предмет.

За несколько столетий до битвы за Коррин, в которой мыслящие машины потерпели полное поражение, одна из копий всемирного разума отправила зонды в неизведанные области галактики с намерением разместить там наблюдательные станции и посеять семена последующей экспансии машин в эти области. Большая часть зондов была утеряна или разрушена, так и не попав в устойчивые условия.

Эразм смотрел на маленький прибор, очень изящно исполненный, хотя и несколько побитый и поцарапанный за много веков неуправляемого блуждания по космическому пространству. Этот прибор случайно приземлился на одной из отдаленных планет и начал работать, ждать… и слушать.

— Во время Батлерианского Джихада фанатичные люди почти — почти — уничтожили последнего Омниуса, — сказал робот. — Этот же всемирный разум содержал внутри себя полную и изолированную мою копию, эти данные были сохранены в то время, когда ты хотел меня уничтожить. Ты выказал тогда большую предусмотрительность.

— У меня всегда были дополнительные планы выживания, — прогремел в ответ голос. Наблюдательные глаза приблизились к предмету и принялись с любопытством его рассматривать.

— Да будет тебе, Омниус, ты не мог даже вообразить себе такого катастрофического поражения, — сказал Эразм, не упрекая Омниуса, а всего лишь констатируя факт. — Ты сам передал свою полную копию в никуда. В последней попытке уцелеть. Это была отчаянная надежда — что-то сродни чисто человеческому чувству.

— Не оскорбляй меня.

Эта посылка путешествовала тысячи лет, заложенная в ней информация портилась, превратившись во что-то совсем иное. Эразм не имел доступа к памяти об этом бесконечном путешествии, совершавшимся со скоростью света. После долгого блуждания сквозь статические поля и межзвездную пустоту сигнал Омниуса натолкнулся на оставленный зонд и закрепился на той планете, как на плацдарме. Далеко, очень далеко от человеческой цивилизации уцелевший Омниус начал воссоздавать себя заново. В течение тысячелетий он регенерировался, создал новую синхронизированную империю и начал строить планы возвращения, на этот раз с превосходящими военными силами.

— Ничто не может сравниться терпением с машинами, — сказал Омниус.

Полностью восстановив себя на основании своей резервной копии за время становления новой машинной цивилизации, Эразм много размышлял о том, что происходило с людьми все это время, с видом, который он всегда изучал в мельчайших деталях. Эти существа подчас приводили его в ярость, но все же в них было что-то бесконечно интригующее. Эразму было любопытно, как жили люди без рационального руководства со стороны машин.

Он посмотрел на маленький зонд на алтаре. Если бы этот приемник не оказался в нужное время в нужном месте, то Омниус до сих пор продолжал бы свой путь, истощая энергию и теряя информацию. Какой поистине жалкий конец…

Тем временем люди, посчитав себя победителями, занялись своей собственной борьбой. Они принялись расширять свои границы, они дрались друг с другом. Через десять тысяч лет после битвы за Коррин мастер Тлейлаксу по имени Хайдар Фен Аджидика улучшил и внедрил способ выведения лицеделов, которых стали использовать как колонистов для заселения отдаленных пустующих планет.

По мере роста империи Омниусу удалось захватить этих первых посланцев человечества — лицеделов.