Александра, якобы им одержанных под Новгородом,– элементарная ложь. Чужие деяния, ради возвеличения Московии, приписали князю Александру, воспитывавшемуся с 1238 по 1252 год при дворе Хана и преданно служившему своей родине – Золотой Орде. И в мировой копилке памяти сохранились документы, косвенно подтверждающие наши выводы. Как помнит читатель, побывавший в 1246-1247 годах в ставке Батыя и в Каракоруме Плано Карпини, в своих воспоминаниях абсолютно нигде не упоминает о Хане Сартаке. То есть к лету 1247 года Сартак еще не отделился от отца, а находился в составе его семьи и кочевья и, стало быть, величался не Ханом, а – сыном Батыя. Вспомним, что и сам Хан Батый отделился от своего отца только летом 1227 года, когда ему исполнилось 19 лет. Лично дед Чингисхан назначил Батыя старшим в Джучи-улусе и закрепил за ним западные земли Империи. Точно также поступил и Батый, когда после военного противостояния с Гуюком, закончившегося в 1249 году установлением спокойствия в Империи, отделил от своей семьи Сартака, закрепив за ним земли от Волги до Дона, куда вошла и вся 'Ростово-Суздальская земля', по Рубруку – земля Моксель. Именно этот косвенный факт свидетельствует о рождении Сартака в 1228-1230 годах и его отделении от отца где-то в 1249-1250 годах, в 19-20-летнем возрасте, так как Плано Карпини в 1247 году нигде не упоминает о самостоятельном кочевье Хана Сартака, называя несколько десятков иных Ханов Империи. А Рубрук, посланник французского короля Людовика IХ, в 1253 году направляется именно к Хану Сартаку с королевской грамотой, прослышав о христианской вере Хана. Эти 2-3 года (с 1249 по 1252 год) и понадобились, чтобы весть о Сартаке – Христианине дошла до европейских столиц. Значит, мысль о рождении Сартака в 1228-1230 годах верна. Она везде состыкована и обоснована. Настало время проследить мысли путешественников, этих величайших свидетелей, относительно 'сына князя Ярослава', находившегося в 1246 году при ставке Хана Батыя. Обращаю внимание читателя, что сын князя Ярослава находился именно при ставке Хана Батыя, а не в Каракоруме, как говорил мастер 'примеса лжи' незабвенный Н.М. Карамзин. При этом Плано Карпини нигде не упомянул о 'князе, сыне Ярослава', а только о 'сыне князя Ярослава', находившемся в заложниках (аманатах) при дворе Батыя. То есть он говорил о юноше, еще не получившем титул князя, еще не заимевшем своего удела или стола. Однако, этот 'сын князя Ярослава' был приближенным к Батыю и пользовался его полным доверием. Послушаем Плано Карпини. 'Отсюда недавно случилось, что Михаила, который был одним из великих князей Русских, когда он отправился на поклон к Батыю, они заставили раньше пройти между двух огней; после они сказали ему, чтобы он поклонился на полдень Чингис-хану. Тот ответил, что охотно поклонится Батыю и даже его рабам, но не поклонится изображенію мертваго человека, так как христіанам этого делать не подобает. И, после неоднократнаго указанія ему поклониться и его нежеланія, вышеупомянутый князь передал ему через сына Ярослава, что он будет убит, если не поклонится. Тот ответил, что лучше желает умереть, чем сделать то, чего не подобает. И Батый послал одного телохранителя, который бил его пяткой в живот против сердца так долго, пока тот не скончался…После этого ему отрезали голову ножом…'. /Плано Карпини 'Исторiя Монгалов', стр.8./ Из вышеприведенного повествования следует, что 'сын Ярослава' являлся доверенным лицом, переводчиком, Хана Батыя, доносил его повеления Черниговскому князю Михаилу; хорошо знал татаро-монгольский язык, что свидетельствовало о его нахождении при дворе не первый год. Ни один из татаро-монгольских Ханов не приближал к себе чужих непроверенных людей. Даже вполне приближенные к Хану люди могли появиться перед ним только с его позволения. Оба путешественника данную мысль подчеркивали многократно и мы не имеем основания не верить им. И второе, 'сын Ярослава' в 1246 году еще не стал самостоятельным князем, а ходил именно в том возрасте, когда человека еще величают 'сыном'. То есть, в 1246 году 'сын Ярослава', как и Сартак – сын Батыя, еще не вышли из 'сыновьего' возраста. Побывавший в 1253 году в ставке Батыя – Рубрук, уже не застал в ней 'сына князя Ярослава'. Как не застал он при ставке Батыя и Сартака. К тому времени Сартак уже имел собственную Ханскую ставку. Андами Сартак и Александр стали до появления в Орде Плано Карпини, так как к тому времени обоим уже исполнилось по 16-17 лет. Следовательно, Александр Невский, дабы побрататься с Сартаком и заслужить доверие Хана Батыя, должен был находиться при дворе Хана не один год еще до 1246 года и именно в детском или юношеском возрасте. А как свидетельствует Плано Карпини, а все историки– великороссы с этой мыслью соглашались, в заложниках при дворе Батыя находился только один 'сын князя Ярослава', кстати, без упоминания имени. Отсюда может быть единственный вывод: заложником у Батыя с 1238 года и до 1252 года был старший сын князя Ярослава – Александр, незаслуженно прозванный Невским. Иному нет объяснений! Я надеюсь, читатель помнит, что князь Александр, так называемый Невский, получил великокняжеский Владимирский стол из рук своего анды – Хана Сартака в 1252 году. Ростово-Суздальская земля, или, как ее назвал великий путешественник Рубрук, – земля Моксель, в 1249-1250 годах по решению Батыя отошла к Сартаку, вместе с другими владениями от Волги до Дона. И вполне понятно, что один из своих Улусов Сартак отдал доверенному человеку, своему анде – Александру, так называемому Невскому. Будучи воспитан в татаро-монгольской среде, приняв ордынское мировоззрение, став андой Сартака, Александру ничего не стоило предать брата Андрея, завладеть ярлыком на великокняжеский Владимирский стол и вместе с татаро-монгольскими войсками вновь опустошительно пройтись по Ростово-Суздальской земле. Привожу подтверждение этим словам. 'Готовясь к борьбе с Андреем Ярославичем… Александр Ярославич поехал за помощью в Орду, но не к самому Батыю, а к его сыну Сартаку…И победа в 1252 г . была одержана при помощи войск Сартака. Дружба Александра с Сартаком была хорошо известна'. /Л.Н. Гумилев 'В поисках…', стр. 295./ В далеком 1252 году татаро-монголы не опустошили всю Ростово-Суздальскую землю. Грабили и убивали выборочно, по подсказке нового великого князя Александра Невского. Не стоит допускать даже малейшей мысли, что Андрей пытался вести независимую от татаро-монгольской Орды политику. Это очередная 'утка' великороссов, подброшенная Н.М. Карамзиным и ему подобными 'сказателями истории'. У князя Андрея, брата Александра Невского, не имелось даже минимальных военных сил, способных противостоять Орде. Да и он сам бывал в Орде и мог оценить совокупную мощь Джучи-Улуса. Он ведь тоже находился в войсках хана Батыя во время противостояния Батыя с Гуком. Однако вернемся к Александру. За многие годы жизни при дворе Хана, Александр стал первым из суздальских князей, кто проникся истинно татаро-монгольским державным духом, с детства впитал психологию степняка-завоевателя, полностью воспринял обычаи людей, среди которых вырос, их стиль поведения и психологию поступков. Он отчетливо понимал, что имеет всего лишь единственный шанс занять Владимирский великокняжеский стол, убрав с дороги брата Андрея. И
