правителей татаро-монгольской Империи, раздираемой в те годы склокой. В том же 1380 году, поддержанный другими Чингисидами, но особенно, великим Тамерланом, к власти в Золотой Орде пришел Хан Тохтамыш. Он в течение года навел в Орде жестокий порядок и повелел Димитрию срочно отправить ему в помощь Московскую дружину. То ли Димитрий попытался потянуть время, то ли он не успел вовремя исполнить приказ, но так уж случилось, что Московский князь попал в 1382 году в немилость к Тохтамышу. Здесь не стоит даже допускать мысли, что Димитрий московский уже подумывал о собственной государственности. Это очевидная ложь. Он в свое время получил благодарственное письмо Тамерлана и знал, кто стоит за спиной Тохтамыша. И дабы наказать неисполнительного Димитрия, Хан Тохтамыш в 1382 году двинул свои войска на Москву. При том, не трогая ни Тверское, ни Рязанское, ни Владимирское великие княжества. В той ситуации Князь Московский Димитрий, победитель Куликовского поля, 'дал обыкновенного труса'. Взял да сбежал с Москвы, бросив на произвол судьбы своих подданных. Но Н.М. Карамзину никто и никогда бы не позволил вот так запросто написать – струсил! Поэтому, осквернив всех князей – соседей Москвы, Карамзин, лизоблюдствуя, таким образом описывает бегство Димитрия Московского: 'Прошло около года… Вдруг услышали в Москве, что Татары захватили всех наших купцов в земле Болгарской и взяли у них суда для перевоза войска Ханского через Волгу; что Тохтамыш идет на Россию (простим Н.М. Карамзину возвеличение Московии. – В.Б.)… и Великий Князь (уже оказывается совсем не Монарх! – В.Б.), потеряв бодрость духа (не струсил, а всего лишь 'потеряв бодрость духа'. – В.Б.), вздумал, что лучше обороняться в крепостях, нежели искать гибели в поле. Он удалился (?) в Кострому с супругою и с детьми, желая собрать там более войска и надеясь, что бояре, оставленные им в столице, могут долго противиться неприятелю'. /Н.М. Карамзин 'История …', том V, стр. 45-46./ В дальнейшем при опасности будет удирать из Москвы каждый московский князь, вплоть до Ивана Грозного. Трусость у московских Рюриковичей хроническая. А вот то, что Димитрий сбежал в Кострому, 'желая собрать там более войска', элементарная ложь. Кострома была глухой, затерянной в лесах глубинкой Московского Улуса. Эту мысль мы вскоре проследим и у Н.М. Карамзина. Не может ведь будущий 'помазанник' просто струсить да удрать. Почему и старается 'писатель истории' оправдать Димитрия Московского. Но если Карамзин с лакейской преданностью оправдывает князя, то послушайте, как он клеймит за то же деяние Митрополита. Вот она старая великорусская двойная мера, для своих и для чужих. 'Сам Митрополит Киприан выехал из столицы в Тверь, предпочитая собственную безопасность долгу церковного Пастыря, он был иноплеменник! Волнение продолжалось, народ, оставленный Государем и Митрополитом, тратил время в шумных спорах и не имел доверенности к Боярам'. /Н.М. Карамзин 'История …', том V, стр.46./ Глядите, сбежали-то оба и Н.М. Карамзин в последнем предложении признает этот факт. Но с презрением осудив Митрополита Киприана, кстати, не обязанного заниматься войной, (иноплеменник, присланный Константинополем! – В.Б.) оправдал своего великоросса-князя по долгу обязанного возглавить оборону Москвы. Видите – 'князь удалился'. Он чист и перед Богом и перед совестью! Как ни горько, но у 'великороссов' именно таков стандарт. И здесь иного не дано. Как ты думаешь, уважаемый читатель, кто в 1382 году возглавил оборону Москвы? Оказывается, '…явился достойный Воевода, юный Князь Литовский именем Остей, внук Ольгердов… Умом своим и великодушием, столь сильно действующим в опасности, он восстановил порядок, успокоил сердца, ободрил слабых…' /Н.М. Карамзин 'История …', том V, стр.46./ Появление во главе обороны Москвы Литовского Князя развеяло еще один миф Русской истории – миф о единстве русского князя и 'русского народа'. Князь был пришлым человеком. И даже в 1382 году он правил всего лишь опираясь на монголо-татарский ярлык. Мог просто сбежать в тяжелую минуту, как Димитрий Донской. Необходимо, уважаемый читатель, также помнить – Литва, в противоположность Москве, никогда не подчинялась Орде, даже проигрывая отдельные битвы; не платила татаро-монголам дань, как это делали московиты в течение сотен лет. Поэтому, впоследствии, Московия лютой ненавистью ненавидела Литву и Украину, не склонивших своей головы перед Золотой Ордой. Великое Литовское княжество, в которое входили народы Литвы, Украины и Белоруссии, было всегда той занозой, которая напоминала Московии о трехсотлетнем унижении перед татаро-монгольскими пришельцами. К несчастию, Москва и на этот раз была покорена, уничтожена и сожжена. Юный Литовский князь Остей погиб, защищая Москву. Князь Димитрий, так званый Донской, отсиделся с семьей в далекой лесной глухомани, ожидая в страхе, не разыщет ли его Тохтамыш. Все же сберегся! И даже святым стал впоследствии. Такова судьба Москвы 1382 года, спустя два года после Куликовской битвы. '…Какими словами, – говорят Летописцы, – изобразим тогдашний вид Москвы? Сия многолюдная столица кипела прежде богатством и славою, в один день погибла ее красота, остались только дым, пепел, земля окровавленная, трупы и пустые, обгорелые церкви. Ужасное безмолвие смерти прерывалось одним глухим стоном некоторых страдальцев, иссеченных саблями Татар, но еще не лишенных жизни и чувства'. 'Войско Тохтамышево рассыпалось по всему Великому Княжению (А Монархии, оказывается, и в помине нет! – В.Б.). Владимир, Звенигород, Юрьев, Можайск, Дмитров имели участь Москвы'. /Н.М. Карамзин 'История …', том V, стр. 48-49./ Но вот на сцене появляется и сам князь Димитрий. Татары-то ушли. 'Тохтамыш оставил наконец Россию (Автор говорит о Московии. – В.Б.)… С какою скорбию Димитрий и Князь Владимир Андреевич, приехав с своими Боярами в Москву, увидели ее холодное пепелище и сведали все бедствия, претерпенные отечеством, и столь неожидаемые после счастливой Донской битвы! 'Отцы наши, – говорили они, проливая слезы, – не побеждали Татар, но были менее нас злополучны'. /Н.М. Карамзин 'История …', том V, стр.49./ Собрать войско Димитрий, как видим, позабыл. Да и не водилось оно в лесной глухомани. Прибыл всего лишь со своими боярами. Где уж здесь до войска, когда по Н.М. Карамзину только в Москве 'погребли мертвых' на '300 рублей' – 24 тысячи человек, не считая заживо сгоревших, утонувших, да угнанных Тохтамышем в рабство. По очень осторожным прикидкам все подвергшиеся разорению княжества потеряли в 1382 году около 100 тысяч человек. Величайшие потери по тем далеким временам. И вот что интересно – татары не простили Мамаю Куликового поражения: он был ими убит. А трус, сбежавший от своих подданных и принесший на свою землю страшное нашествие, со временем был прозван 'Донским' и возведен в лик 'святаго'. А будущий 'святой', князь Димитрий Иванович, как
