— Опять небось со свалки. Ну, зачем? Пошел бы и купил. Лучше бы я денег дала, чем ты разную дрянь в дом тащишь!
— Ну, мам, это не дрянь. В магазине такого не купишь. А я же… я ведь машину времени строю…
— Да-да, — вздохнула женщина. — Только не суйся больше в розетку! Опять пробки пережжешь.
— Ладно, как-нибудь на батарейке… Сегодня контрольная была по арифметике, — вдруг вспомнил он. — Я две задачки решил, а с примером на дроби запутался.
Мать огорченно нахмурилась.
— Потому что ерундой занимаешься, а уроки как следует не делаешь. Значит, опять тройка?
— Мам, я исправлю…
— Исправлю! Получать не надо. И о чем ты только думаешь? Ведь третья четверть уже. А ты по свалкам шаришь да электричество переводишь. Это бы электричество, что ты для забавы извел, да в Ленинград… когда люди сидели с коптилками.
— Я не для забавы, — тихо сказал мальчик.
— А! — раздраженно отмахнулась мать. — Неужели не стыдно тройки получать? Сыт, одет, кино вам в школе показывают. У нас вон и учебников-то почти не было, а мы учились. И старались.
— А правда, что с голоду умирали в Ленинграде? — спросил мальчик.
— Да, — жестко сказала мать. — Умирали.
— Совсем нечего было есть? — мальчик осторожно поднял глаза.
Мать помешивала ложкой в кастрюле, и лицо у нее было такое, будто что-то болит.
— Кипяток пили. И хорошо, если был хлеб. Не такой хлеб — блокадный. Ты бы его в рот не взял.
Мальчик опустил голову, машинально водя вилкой по голубой каемке на тарелке.
— Не скрипи! — прикрикнула мать. — И немедленно доедай! Ишь, от котлеты он нос воротит…
Мальчик вздохнул.
— Не вздыхай, чего тебе вздыхать? Я в твоем возрасте помогала развалины разбирать, в очередях стояла часами. А ночью ходили с подружкой за водой. Да еще с дырявым ведром.
— Даже воды не было?
— Ничего не было. Только голод, холод и обстрелы.
— Как же можно было выжить?
— Выжили. И еще работали. И учились, не то что ты. И воевали. И… не приставай ко мне. Для тебя это просто так, а мне тяжело вспоминать.
Они помолчали.
— Знаешь, моя машина готова.
— Ну-ну, — сказала мать, не отрываясь от плиты.
— Так хотелось попасть в будущее, — шепнул он через некоторое время.
Мать усмехнулась.
— Сначала почини свет в коридоре. Хоть какая-то от тебя польза.
Мальчик охотно вскочил.
— Просто лампочка перегорела, — сообщил он через минуту. — Сейчас вверну новую.
— И у детей совсем не было игрушек? — спросил он, возвращаясь на кухню.
— У каких детей?
— Во время блокады.
Мать отвернулась от плиты и посмотрела на сына.
— Погулял бы ты, что ли, — устало сказала она.
— Да…
Он пошел к своему шкафчику. Там лежала большая жестяная коробка. В коробке была проделана щель для монет. Эти деньги он копил на большой аккумулятор. На аккумуляторе машина времени могла бы проделать много перемещений. А на батарейке… Мальчик взял коробку и некоторое время держал ее в руках. Металл был тяжелый и холодный. Потом он взял отвертку и, просунув острие под крышку, со всей силы ударил по ручке. Банка опрокинулась, крышка отскочила, и монеты высыпались на пол. Описывая дуги, со звяканьем ложились они на паркет.
— Что ты там шарахаешься? — спросила мать. — Не разбей чего-нибудь!
— Копилку я уронил, — ответил мальчик. Встав на колени, он начал подбирать деньги и класть их в карманы. От тяжелой мелочи брюки обвисли.
— Я ухожу, — заглянув в комнату, сказала мать. — Вернусь к семи. Со двора не убегай. Розетку не трогай. Уроки начинай делать пораньше.
Хлопнула дверь. Мальчик посидел еще немного на полу, потом пошел к своей машине. То, что она доставит его в «когда угодно», он не сомневался. А вот как он возвратится… Вдруг батарейки не хватит?.. Вдруг что-нибудь еще?.. Он понимал, чем рискует.
Магазины были рядом, на Невском. Сын взял большую полосатую хозяйственную сумку, висевшую на кухне, и накинул пальто. Уже из передней он вернулся и положил на дно сумки своего старого желтого медведя с блестящими глазами…
…По заснеженному берегу вилась тропинка. Отчетливо были видны рубцы от полозьев санок. Вся тропка заледенела от брызг. Утром по левой стороне люди шли с санями и просто с ведрами на Неву, по правой возвращались с полными ведрами, в которых плавали поверху кусочки льда. Но иногда и ночью люди приходили к Неве и так же в темноте возвращались. Ночью было безопаснее. Правда, требовалось быть осторожным. Тропинка петляла среди ям от снарядов и бомб. И каждый день пролегала немного по новому курсу — огибала свежие воронки.
Той ночью по дорожке брели две девочки. За собой они волокли санки с ведром воды. Ведро было худое, и девочки по очереди зажимали дырочку, от этого на рукавицах образовались ледяные наросты. Останавливаться было опасно полозья примерзали к снегу. Но они все-таки остановились. На дорожке стояла непривычная вещь — большая полосатая сумка. Сумка мешала проехать, и одна из девочек хотела ее сдвинуть с дороги. Но наклонившись, она вдруг уловила совершенно неправдоподобный запах… Она запустила руку внутрь и вытащила… батон колбасы. В безмерном удивлении девочки уставились на колбасу, потом друг на друга, оглянулись вокруг, но увидели неподалеку только какого-то мальчика, стоявшего над кучей металла. На мальчике было легкое пальто, он засунул руки в рукава и притопывал ногами.
На горизонте возник звук. Девочки знали его значение. Они рванули санки, схватили сумку и побежали туда, куда указывала фанерная стрела. Раза два они оглянулись, но только в убежище поняли, что мальчик не побежал за ними, что он не сдвинулся с места, а просто стоял и как-то странно смотрел им вслед. Но тотчас девочки забыли об этом, потому что все заслонила собой тяжелая драгоценная сумка…
Где-то позади, откуда они только что прибежали, глухо рвались бомбы.
На следующий день тропинка сделала новый поворот…
— Куда же он все-таки запропастился? — спросил отец — Одиннадцатый час.
Мать, присматриваясь, ходила по квартире.
— Портфель, где бросил, там и лежит. Значит, за уроки даже не брался. Копилку выгреб дочиста… Машину свою знаменитую, слава богу, унес куда-то. Но зато стену ободрал, и на полу валяется штукатурка. И даже в голову не пришло подмести. Ну что за дети пошли, господи!
— Сама набаловала, — буркнул отец.
— Еще и сумку унес, — донесся голос матери из кухни — Теперь либо разорвет, либо вымажет. Совсем новенькая была сумка, я ее не трепала. Я ее купила потому, что она мне напомнила детство.
— Да, знаю… — отозвался отец. — Кажется, пора его выпороть.
— А вдруг что-то случилось? — медленно сказала мать после паузы.
— Брось, что с ним случится? Времена не те!
ФАНТАСТЫ УЛЫБАЮТСЯ
