Сравнение
Ночью
с балкона отеля ночной Рим виден как окаменевшее пламя. Надо бы лечь, но я никак не могу заставить себя оторвать взор от панорамы вечного города, между тем мысленно я далеко…
Недалеко от уральской Перми (города моей юности) есть археологический памятник.
На берегу реки Мулянки у деревни Гляденово.
Нора язычества.
Археологи раскопали там слой костей толщиной в десять метров. Здесь был жертвенник варваров, моих предков.
Он возник в середине I тысячелетия до нашей эры, то есть в то же самое время, когда был основан Рим (в 753 году).
Гляденово! Варварский современник Рима.
Этот жертвенник существовал в лесу на берегу реки до XVIII века.
Археологи несколько лет копали там землю.
Они нашли девятнадцать тысяч предметов.
Но!
Среди костей не попалось ни одной человеческой кости!
Над пермскими дикарями уже витала тень слов, сказанных в Библии Иакову Богом о ненужности человеческой жертвы.
В этой лесной глухомани за две тысячи лет не было пролито ни одной капли человеческой крови.
Варвары - уже породили феномен вотивных вещей…
В жертву приносились уменьшенные до размера игрушки копии людей и животных, сделанные из камня, реже - из металла.
Невозможно себе представить, чтобы в Риме на середину исполинской арены Колизея вышел Капитолийский жрец храма Юпитера и вывалил на арену груду золотых заменителей смерти.
Его б выгнали многотысячным хохотом.
Но!
Но за все эти тысячи лет там, в лесу, вокруг бескровного жертвенника, не возникло ничего, кроме стайки убогих избушек с крышами из соломы.
А Рим, наоборот, вырос багровым утесом силы величия и красоты из моря пролитой крови:
термы Каракаллы, акведук Клавдия,
гробница Цецилии Метеллы,
Колизей, мавзолей Августа, базилика Максенция, храм Диоскуров…
Почему культура так алчет человечины?
Почему из гуманности варваров за две тысячи лет ничего не родилось, кроме маленькой, грязной, убогой, вонючей деревни?
Почему только из горячей крови невинно убитых рождается красота?
Я продолжаю стоять на римском балконе, зачарованный панорамой пролитой крови…
Венеция
Камень
Глазу
вернулось детское чувство остроты цвета. Такой пылкой силы желтые краски сохранились лишь в моей памяти, а тут на тебе! Водопады шафрана по склонам цветущих гор (дрок). Понимаю Бродского с его любовью к Венеции - здесь твои глаза на лице, омываясь красотой, превращаются в очи. Чувствительность зрачка как у мыльных пузырей. Ленту на соломенном канотье нашего гондольера Джорджио я бы по московской запыленности взора назвал красной, а тут сразу виден истинный цвет ленты, она мутно- розовая.
Я заметил узорную тень быстроты от чайки на теле мокрой купальщицы.
А из античного камня в венецианской воде вытекал зеленый ручей бороды, и чувствовалось, как камень пьянеет от плеска.
Порой в голову приходила глуповатая мечта попросить в Венеции эстетического убежища… Но, увы, такой вид милосердия в мире не предусмотрен.
Женева
Гроза
Кончился слой облаков,
и мы полетели над страной, которая напомнила мне с высоты детскую железную дорогу из детства. Помните эту железную сказку, где по рельсам бегут аккуратные поезда, останавливаются на чистеньких станциях, а там на платформах стоят аккуратные человечки-железнодорожники, где над гладкими речками проложены изящные мосты ростом со спичечный коробок, где все идеально слажено и вымыто до блеска, как это голубое Женевское озеро.
Самолет с русскими сел, и у Женевы сразу начались проблемы.
Еще утром в Москве нас предупреждали, что над землей разразилась мощная магнитная буря, которая угрожает всем диспетчерским службам: воздержитесь от поездок и перелетов - пугал голос радио. Слава Богу, мы долетели. Катастрофа подождала, пока мы ближе к вечеру усядемся за столик в ресторанчике напротив отеля.
Сначала хлынул мощный ливень, и затем - бац! - во всей Женеве погас свет. Идеальная детская игрушка сломалась. Погасли светофоры. В лифтах застряли люди. Отключились банкоматы.
Русских катастрофами не удивишь.
Удивил нас дух швейцарцев, которые как один бросились на схватку с тигром хаоса, в ресторане мигом появились толстые свечи, загорелись огоньки, на улицах машины разом замедлили ход, прохожие стали переходить улицу организованными группами - и железная сказка снова заработала.
Когда я первый раз зашел в свой номер, то увидел на стене внушительных размеров картину морского боя, где швейцарский корабль топил пушечными залпами французский фрегат. Ну и ну, рассмеялся я про себя - неужели у швейцарцев был флот!
Вечером, после того через четыре часа, электрический хаос был устранен, я смотрел на картину с меньшим скепсисом.
Волки и овцы
Нет ничего
более странного для уха русских, чем проблемы Швейцарии. Когда на приеме у русского посла в Берне господина Черкашина зашел разговор о том, чем живет швейцарское общество, выяснилось, что конфедерация кантонов озабочена проблемой волка.
Этот вопрос даже был вынесен на всенародное обсуждение.
Волков в Швейцарии нет ни одного, зато там есть овцы.
Овечки свободно пасутся на пастбищах, где их никто не охраняет, ни пастухи, ни волкодавы, чем и пользуются хищники. Забредая со стороны Франции или Италии, волки жадно набрасываются на швейцарских овец. Если бы волк убивал одну овцу - нет проблем, ешь на здоровье. Но волк, как известно, пьянеет от крови жертвы и убивает без счету, хотя съесть всех убитых овец не в состоянии. Так вот, решила Швейцария, если волк убивает в день пять овец - пусть живет дальше, а вот если в течение месяца зарежет больше тридцати овец - тогда волка можно пристрелить.
Этот шедевр гуманистической мысли сразу вызывает массу вопросов: кто будет считать овец? Ведь волк считать не умеет; и как безошибочно определить волка, который превысил швейцарскую норму? Что если по ошибке будет пристрелен французский волк, который зарезал всего двадцать девять овец, а парочку жертв сверх лимита загрыз коллега-волчина с итальянской стороны?
Наконец, никто не спросил овец!
Перед началом фуршета в пресс-клубе я открыл высокую стеклянную дверь и вышел в парк вокруг старинного особняка. Бог мой! В Москве зима, а тут январь похож на дождливый сентябрь. Все вокруг было
