Он долго не отвечал. Потом сковывавшее его напряжение ослабло.
— Чтобы я мог соблазнить вас на темной и пустынной улице, Ванесса. Почему же еще?
От его слов ее охватила горячая волна.
— Я… О! — Она выглянула в окно и со стыдом увидела, что машина стоит на гравиевой дорожке, прямо перед парадным входом Уайтфилда. А она даже не заметила! — О!
— Разочарованы?
Девушка вспыхнула, неловко нащупывая дверную ручку и щелкая ею туда и сюда, пока не обнаружила, что дверца не открывается.
— Она все еще закрыта, — заметил Бенедикт.
— Я вижу, — сказала Ванесса, в панике нажимая потными пальцами на замок и пытаясь открыть дверь.
— Ванесса…
Она услышала его движение и резко обернулась, тут только обнаружив, что все еще пристегнута ремнем безопасности и что он наклоняется к ней и умело управляется с непокорным замком.
— Что? — Чтобы как-то сгладить свой резкий ответ, она опять опустилась на сиденье, успокоенная тем, что он явно собирается выпустить ее.
— Разве вы не хотите спросить меня, за что я получил премию?
— А, да… за что? — поспешно спросила Ванесса, в душе устыдившись, что была так занята своими мыслями, что совершенно не правильно истолковала его действия.
— Вам правда интересно?
Как это типично для оскорбленного мужского самолюбия — он собирается заставить ее заработать его прощение.
— Конечно.
— Я думал, вам не нравится моя работа.
— Кто вам это сказал?
— Дэйн. Когда он был здесь в прошлом году, вы сказали ему, что Сарджент-билдинг — скучный монолит, демонстрирующий менталитет бетонных плит, из-за чего все современные города мира выглядят одинаково.
— Он просто показал мне фотографию и спросил мое мнение, — тихо сказала Ванесса, вспомнив, как Дэйна позабавил ее прямой, недипломатичный ответ, когда она так неосмотрительно забыла о своей привычной сдержанности в кругу хозяйских гостей. — Я не знала, что это ваш проект.
Бенедикт, казалось, нисколько не обиделся.
— Одна из моих ранних работ, когда я еще работал на фирме отца. У него было суровое правило — клиенты должны получить то, что желают, а не то, что они должны хотеть по мнению архитектора. В том случае клиентом был ограниченный реакционер, считавший Франка Ллойда Райта[1] опасным сумасшедшим. Такое здание как нельзя лучше подходило ему.
— Я ничего не имею против ваших последних проектов, — успокаивающим тоном произнесла Ванесса.
— Спасибо и на этом, — иронически отозвался тот. — Коммерческая архитектура, думаю, по большей части бездушна… именно потому, что это такой большой бизнес, где все определяют затраты и опасаются чего-то нового, неопробованного или необычного. Планы чаще всего должны утверждаться правлением, а хорошо известно, что комитеты гораздо более консервативны и им труднее угодить, чем индивидуальным заказчикам. Полную свободу творчества архитектору предоставляют лишь те, кто обладает подлинным предвидением, кто хочет надолго оставить след на окружающем ландшафте, а не просто заработать на обороте средств, вложенных в строительство. Вот почему я ушел из фирмы отца и вместе с Дэйном основал свой филиал. Я хотел создать свою собственную профессиональную индивидуальность… сосредоточиться на меньших по масштабу заказах, требующих более индивидуального подхода. Большие я тоже продолжаю делать… — он отвесил насмешливый полупоклон в сторону Ванессы, — «скучные» проекты — наш основной источник существования, наш хлеб, но последнее время эту сытную еду я сдабриваю хорошей порцией чего-нибудь нетрадиционного — в качестве закваски. Премию я получил за проект частной резиденции в городе Пиха. Вы хотели бы взглянуть?
— Вы собираетесь поехать в Пиха? — испуганно спросила Ванесса.
В темноте блеснули его зубы.
— Я имею в виду более удобный вариант — чертежи лежат у меня в студии.
— А, да, это было бы интересно, — пробормотала Ванесса, тщетно пытаясь представить, какие дома проектирует Бенедикт Сэвидж.
Наверняка роскошные апартаменты для миллионеров и столпов общества, ведь только они, наверно, в состоянии оплатить такие громадные гонорары, как у него. По крайней мере, теперь, когда она дала ему возможность показать себя, его опасное настроение, по всей видимости, рассеялось.
— Мне бы хотелось их как-нибудь посмотреть, когда будет удобно…
Глаза у него засверкали, словно он почувствовал, что им «манипулируют».
— Я лучше поставлю машину в гараж. Вы не откроете дом? И вот, заодно прихватите это.
Он взял что-то с заднего сиденья и сунул ей в руки холодный металлический предмет. Ванесса обнаружила, что смотрит на стройную стилизованную статуэтку.
— О, это ваша награда? Очень красивая. В его голосе послышалась улыбка.
— Да, очень красивая. Теперь бегите в дом, а то здесь довольно прохладно. У вас есть ключ?
— Я не ребенок. — Она открыла дверцу, чтобы выйти из машины, и почувствовала, что ее рывком отбросило назад; от боли она чуть не вскрикнула.
— Позвольте мне. — Бенедикт любезно освободил ее от ремня безопасности, и она вылезла наружу, в волнах черного крепдешина, все еще судорожно вцепившись в накинутый смокинг. Его смешок сопровождал ее до самых ступеней.
Без всяких на то причин она ведет себя как нервничающий подросток, кипела Ванесса, включая свет в вестибюле и на лестнице. Должно быть, он понял; она ждала, что он бросится на нее. Но о чем другом она могла подумать после всего того, что он наговорил ей в ресторане? За вызывающей игрой словами явно ощущалось, что она для него сексуально привлекательна, в еще большей степени оттого, что он, видимо, живо помнит, как они занимались любовью.
Невольно она положила руку на свой плоский живот. Он был так ужасно самодоволен, когда заговорил о беременности, как будто его вовсе не пугало, что она родит ему ребенка. Меньше чем за неделю он вторгся в ее тело и настолько завладел ее сознанием, что начало рушиться все, последние годы служившее ее опорой и придававшее уверенность. Она теряет контроль и должна найти способ вновь его обрести.
Изучив выгравированную надпись на пластинке, Ванесса осторожно поставила статуэтку в вестибюле на столик с телефоном и все еще стояла там в нерешительности, когда Бенедикт проскользнул в дверь, которую она оставила приоткрытой. Он просто мгновенно поставил машину, подумала она, в то время как Бенедикт закрыл за собой дверь, запер ее, а потом прислонился спиной к деревянным филенкам и молча уставился на нее.
Ванесса беспокойно задвигалась под его упорным взглядом.
— Я просто хотела узнать, не хотите ли вы, чтобы я подала вам кофе…
Тут она смолкла, потому что он оттолкнулся от двери и медленно направился к ней. Она автоматически попятилась, пока не уткнулась в стену и не могла отступать дальше.
Ванессе потребовалось все ее самообладание, чтобы не отпрянуть, когда Бенедикт, без тени улыбки, остановился перед ней, протянул руку, одним пальцем подцепил с ее плеч смокинг и снял его. Скользкая шелковая подкладка оставила на ее обнаженных плечах ощущение нежного прикосновения. Он набросил смокинг на резную стойку перил у подножия лестницы и небрежно прислонился к стене, положив руку около ее напряженного плеча.
— Ну, так кто кого пытается поставить на место? — тихо поддразнил он. После сегодняшнего вечера никогда не смейте называть меня «сэр». Привыкайте к этому, Ванесса.
— Привыкать к чему? — Ее глаза были немного выше уровня его глаз, но она чувствовала себя маленькой и окруженной со всех сторон.
— К новым отношениям между нами. Раз вы собираетесь управлять этой гостиницей, вам придется
