— Простите, — бессмысленно пробормотал он, слегка подтягивая ее лицо к своему.
Она не могла бы сопротивляться, даже если бы захотела; загадочные тени в этих темно-синих глазах просто зачаровывали. Они пробудили в ней желание узнать, что на самом деле скрывает этот мужчина за неизменной маской самообладания; желание разгадать, реальны ли те необычные, лихорадочные ощущения, которые пронизывают все ее тело при малейшем его прикосновении, или же это просто подсказываемая желанием иллюзия. Она забыла, что он ее хозяин, что есть весьма серьезные причины, по которым ничего подобного нельзя допустить. Она отдалась его объятию с волнующим чувством собственной отваги. Он не разочаровался в ней, как любовник… Ему с ней, видимо, было хорошо, а теперь пришло время выяснить, было ли и ей хорошо с ним!
Это был не неистовый, жадный, кипящий от страсти поцелуй, которого так нетерпеливо ожидала Ванесса, а продолжительное, медленное, изучающее лобзание… оно настолько затянулось, что Ванесса чуть не задохнулась от его сладости, пока Бенедикт не дал ей вздохнуть, а потом опять привлек к себе, упиваясь ею с эротическим наслаждением, погрузив зубы в ее припухлую нижнюю губку и дав волю своему языку. Она ощутила в ногах восхитительную тяжесть и апатию. Ее руки обвились вокруг его талии, чтобы прильнуть хоть к какой-то опоре в этом мире растворяющего блаженства. Она даже не подозревала, что существует целая гамма поцелуев.
— Почему вы извиняетесь? — невнятно прошептала Ванесса, когда его губы скользнули ниже по ее шее, затем еще ниже — к впадинке над ключицей, где бешено пульсировала кровь. Ее груди были тесно прижаты к его груди, но невероятно нежно. Когда же он опять дотронется до них?
Вместо этого он обнял ее за спину и отодвинул от стены, как будто они танцевали, все еще скользя губами по ее длинной стройной шее.
— Пойдемте со мной…
— Куда? — Она произнесла это невнятно, без любопытства или напряжения. Она знала, куда он ее ведет. На верх блаженства в своих объятиях.
— Увидите…
Не выпуская, он медленно вел ее вверх по лестнице в темноту, ступенька за ступенькой, поцелуй за поцелуем, как будто боялся, что, выпустив хоть на мгновение, тут же разрушит чувственные чары, которыми ее обволакивал. Когда же он наконец оторвался от нее со слабым вздохом сожаления, Ванесса, моргая глазами, как сова, увидела, что они не в его спальне, а в студий с резким флюоресцентным освещением.
Ослепленная и трепещущая, она протянула к нему руку, но он уже отошел в сторону и что-то разворачивал на чертежном столе, закрепляя концы, чтобы не закручивались. Она обрадовалась, когда увидела, что руки у него трясутся, как и у нее.
— Что вы делаете?
— Я хочу, чтобы вы посмотрели. Чертежи проекта, за который была присуждена премия. И фотографии построенного дома.
Ванесса недоверчиво уставилась на него. Он хочет поговорить о своей работе, теперь?
— Бен…
— Пожалуйста. — В его обжигающем взгляде была мольба. — Мне это важно. — Он подал ей руку, теперь уже не дрожавшую, и, когда Ванесса взяла ее, резко притянул к себе, а другую руку жестом собственника положил ей на бедро и так подвел к чертежной доске.
— Видите: он построен на крутом склоне холма, заросшего диким кустарником. Для супружеской пары и троих детей. Оба они художники. Он работает с витражами, вот почему так много их использовано в проекте. Заказчики хотели, чтобы кустарник не отделялся четырьмя стенами, а как бы проникал внутрь дома. И у них не было много денег, поэтому мне пришлось включить в проект множество деталей и разрозненных предметов, собранных ими в предназначенных на слом домах, и предусмотреть возможность выполнения ряда строительных работ своими силами. Ну, что вы думаете?
Она с трудом могла соображать, всем своим существом ощущая, как его большой палец поглаживает ее бедро через скользкую черную ткань, но, раз ему хотелось, она попыталась найти в себе отклик, который заслужил бы его одобрение. Потом, когда в ней пробудился интерес, ей уже не нужно было себя заставлять.
— Но это же прелесть! — Ванесса наклонилась, чтобы разглядеть хаотическое сплетение форм. Казалось, дом имитировал неровности окружающего ландшафта, изобиловал необычными наклонными соединениями и углами, вероятно, чтобы избежать вырубки взрослых деревьев, разбросанных по всему участку. Просто что-то фантастическое! — Она устремила на него темные изумленные глаза. — И это сделали вы?
— Ваш недоверчивый взгляд должен был бы меня обидеть, — нетвердо протянул он со странно серьезным выражением. — Да, это я сделал проект, хотя, как видите, здесь нет моей подписи. Для таких работ — я называю их работами для души — я пользуюсь другим именем. Это дает мне возможность спустить пар, дать себе волю, не компрометируя фирму «Дэйна и Бенедикта» в глазах наших консервативных клиентов… Хотя в нашей среде всем известен мой псевдоним.
— А это что? — Ванесса была очарована тем, как сложно переплетаются все детали. По сравнению с прилизанными акварельными набросками его коммерческих проектов, которые были отмечены премиями и которые она видела раньше, здесь были скорее не чертежи, а иллюстрации, развертывающие картины воображения. Похоже на трапы. Куда они ведут? А это мансарды?..
— Игровые мансарды и галереи, соединяющие комнаты детей. — Он мельком и без интереса взглянул, а потом нарочно положил свою руку на ту часть чертежа, куда она смотрела. — Ванесса, я привел вас сюда не играть в вопросы и ответы. Я просто хотел, чтобы вы увидели, и все. Чтобы вы поняли, что я могу быть… эксцентричным и восприимчивым к нуждам других, даже если они сами не очень в них уверены. Я хочу сказать, что могу иногда вести себя как бессердечный ублюдок, но…
— Я никогда не считала вас… — начала было возражать Ванесса, и восхитительная теплота страсти стала улетучиваться. Он что, хочет пощадить ее самолюбие? Собирается объяснить, что отвечал ей только потому, что, по его мнению, его желание польстило бы ей?
— Только до сего дня.
— Что это должно означать? — глухо спросила Ванесса, не желая услышать ответ.
Он с мрачным выражением на лице повернул ее, придерживая за плечи и немного отстранив от себя.
— Только одно: если это не ложь, что вы не спали с Уэллсом или каким-то другим тайным любовником, то вы не могли забеременеть.
На секунду она была озадачена, потом до нее дошло, в чем он ей признается и почему выглядит таким напряженным, почти измученным.
— О, Бенедикт, мне так жаль… — Неужели он подумал, что из-за этого она будет считать его менее мужественным? С нежным сочувствием она погладила его сжатые губы, но он отшатнулся, как будто на пальце был яд.
— Вам жаль?
— Вы уверены? — спросила она, видя, что неприятно поразила его, поняв с полуслова. — Теперь бесплодие лечат…
Его руки упали с ее плеч, а глаза вспыхнули синим огнем.
— О чем вы говорите, черт возьми? Я не бесплоден!
В его голосе звучала такая яростная уверенность, что у Ванессы сердце сжалось в груди.
— У вас есть дети? — запинаясь, произнесла она. Мысль об этом никогда не приходила ей в голову. О, до чего же она наивна!
— Нет, у меня нет детей! — Он кричал на нее с таким яростным возмущением, что она отступила на шаг назад.
— Тогда… тогда откуда вы знаете, что не бесплодны? — заикаясь, пролепетала она, как ей казалось, с непогрешимой логикой.
— Потому что… — Он остановился и выпалил слово, услышав которое, она неодобрительно поджала губы. — Я не знаю… понятно? Но у меня нет оснований не верить, что я не… — Он провел рукой по волосам нехарактерным для него беспомощным жестом. — О черт, вы все запутали, а я собираюсь сделать вам
