прямо домой – и можно не беспокоиться о ящике для пожертвований. Надеюсь, они ничего у тебя не потребовали?
– Нет, никаких денежных сборов.
– Не похоже на этих педиков.
– Дэвид! – резко оборвала она его.
– Извини.
Он взял бокал и погонял вино по стенкам.
– Ты же знаешь, утро вечера мудренее.
Улыбнувшись, Алекс сделала глоток виски.
– Хорошо.
– Означает ли это, что теперь ты вернешься?
Она уловила нотку грусти в его голосе и сжала стакан в ладонях.
– Я подумал… понимаешь, – сказал он, краснея, – похоже, у нас сложились очень неплохие отношения. Я подумал… может быть… возможно…
Алекс плотно смежила веки, чувствуя, что на глаза опять набегают слезы, и сидела дрожа и раскачиваясь на стуле взад-вперед. Она сделала еще один глоток, слизывая с ободка слезинки, открыла глаза и посмотрела на Дэвида.
– Еще ничего не кончено, Дэвид. – Жесткий спазм скрутил ее тело с такой силой, что она чуть не застонала. – Все только начинается.
Он положил руку ей на плечо, грубовато погладил лицо.
– Здесь ты в безопасности, дорогая, – сказал он. – Я позабочусь о тебе, не беспокойся. Какое-то время тебе не стоит возвращаться в Лондон… пока ты… пока все не наладится.
Алекс кивнула; одинокая крупная слеза скатилась у нее по щеке, и на ее пути, как плотина, оказался его палец.
Алекс проснулась от звука капающей воды, капли били яростно, резко, словно выстрелы. Алекс упала на лоб тяжелая капля, за ней другая. Плюх. Бам. Звуки эхом отдавались в комнате, словно она находилась в пещере.
Ноги Алекс были словно изо льда. В лицо дул пронизывающий ветер. Бам, услышала она. Алекс подняла руку, чтобы стереть воду с лица.
Но лицо было совершенно сухим.
Нахмурившись, Алекс почувствовала, как у нее вдруг забилось сердце, снова вспомнился жалобный вскрик Фабиана: «Помоги мне, мама!»
И затем чей-то рык: «Да не слушай ты этого маленького ублюдка!»
Бам! Капля стукнула ее, точно теннисный мяч; она почувствовала, как струйка воды сползает по щеке, и дотронулась до нее рукой. Ничего.
И тут внезапно она все поняла.
Содрогнувшись, Алекс закрыла глаза. Теперь она знала, что ей нужно делать, но не была уверена, хватит ли у нее на это смелости.
Часы в гостиной дважды звонко щелкнули, до Алекс донесся какой-то непонятный звук, шорох ткани, затем она почувствовала резкий порыв воздуха. Скрипнуло окно, раздался звук вздувающихся портьер.
Сердцебиение улеглось – это ветер, просто ветер и портьеры. Вот и все. Она с облегчением улыбнулась, откинувшись на мягкие подушки, и почувствовала, как теплеют ноги, как расслабляется тело, как стихает боль.
Алекс ощутила резкий укол в палец и вздрогнула. Иглы с мучительной болью впились в нее, и ее тело конвульсивно содрогнулось. Боль столь же внезапно исчезла, и она осталась лежать, ощущая жжение и зуд во всем теле, словно свалилась в крапиву.
Мощная волна подбросила ее в кровати; Алекс застыла, прислонившись к изголовью, и застонала. Что-то стояло в ногах кровати. Тень, очертания которой были чернее, чем сама темнота.
– Сегодня, мама.
Голос был чист и ясен, до невероятности ясен.
Зуд не стихал.
– Дорогой, это ты?
Алекс протянула руку к ночному столику, ища кнопку настольной лампы. Вспыхнул свет, и она моргнула; глаза у нее болели и чесались; она, прищурившись, уставилась на темные очертания шкафа в ногах кровати.
Портьера пузырем влетела в комнату, словно кто-то гневно отшвырнул ее, и Алекс услышала шум ветра. Она сложила на коленях руки и закрыла глаза.
– Боже, прошу тебя, помоги мне. Пожалуйста, дай мне силы выстоять. Защити и сбереги душу Фабиана, благослови ее, и да упокоится она в мире. Прошу тебя, милый Боже, не дай ему… – Она замолчала.
Кто-то смотрел на нее.
Алекс открыла глаза – никого, никого и ничего, только мебель, вздымающиеся портьеры и свист ночного ветра.
Утром она спустилась на кухню и удивилась, увидев там Дэвида.
– Как ты спала? – спросил он.
– О'кей, – сказала Алекс. – Лишь пару раз просыпалась от ветра.
Он посмотрел в окно.
– Похоже, ветер унес тучи, будет прекрасный день. Ты останешься?
Она кивнула.
– Отлично. Хочешь кофе?
– Спасибо.
Он поставил кофейник на горелку.
– Я думала, ты уже работаешь.
– Жду телефонного звонка. Думаю, удастся вложить деньги во что-нибудь стоящее. А работает только один аппарат – тот, что в кабинете, другой я на днях уронил, и он замолчал.
– Я останусь здесь и позову тебя, – улыбнулась она. – Исполню роль твоей секретарши.
– Прекрасно. Мне нужно закончить кое-какие дела – сейчас я притащу сюда бумаги.
Черт побери, подумала она.
– Мне не часто так везет – находиться в твоем обществе во время уик-энда.
Неужели ты не понимаешь, подумала она; о господи, неужели ты не понимаешь?
Дэвид было нахмурился при взгляде на нее, но получил в ответ доброжелательную улыбку; затем она перевела взгляд на ржавый ключ, который висел на вбитом в стенку крючке за его спиной.
– Пожалуй, я пойду прогуляться.
– Да, на улице сейчас здорово. – Дэвид улыбнулся. – Одно из преимуществ здешней жизни. Я оставлю тебе кофе. И кстати… не взглянешь ли на овец в винограднике?
Алекс кивнула и посмотрела на часы:
– Когда вернусь, позвоню к себе в офис.
– Если хочешь, я сам туда позвоню. Скажу, что ты не очень хорошо себя чувствуешь и пару дней тебя не будет.
– Для тебя все так просто, – сказала Алекс, почувствовав, что прозвучало это несколько раздраженно, но она тут же улыбнулась ему. – А ты мог бы взять и бросить свои дела здесь?
Он покачал головой.
– Вот и я не могу.
– Бывают времена, когда приходится это делать.
Вздохнув, Алекс вышла на утренний воздух, напоенный запахами близлежащего свинарника и мокрой
