'Проклятые галлюцинации. Скоро здесь будет настоящая кровь'.
Он провел указательным пальцем по щеке женщины, оставляя белую полосу в красном. Ощущение чужой кожи оказалось поразительно реальным. Термит втянул в легкие горький дым и встал, брезгливо вытирая руку об автомат со сладостями.
Под свисающей с потолка табличкой 'впереди - детская комната' лежал Котов. Он свернулся калачиком, прикрывая руками лицо, но было видно, что его пальцы покрыты красным, как и щеки, и подбородок. В стороне валялся мобильный телефон.
Термит прицелился в голову друга. Точка целеуказателя заплясала на виске. Мыслей не было - только обжигающая ненависть и затаенный страх.
Грянул выстрел, но пуля лишь разбила в крошку керамическую плитку на полу.
Опустив руку с оружием, Термит поднял телефон. Последнее сообщение было выслано семнадцать минут тому назад.
'Не приезжай, мне плохо, останусь дома, сам возьму Дару'.
- Плохо.
Он положил пистолет на прилавок.
'Стало плохо, после того как пропустил сеанс в скриптории синдиката. А прошлый раз, когда ты, по моему совету, не пришел за новой порцией их импульса - тогда Зверь словно взбесился'.
Склонился над Котовым и попытался нащупать пульс на его шее - сердцебиение было слабым, но оно было.
'Нинген был кукловодом, а тот, кто испытывал его импульсы... Как же я раньше не подумал!'
Отвел руки друга и ощупал его лицо - ран не оказалось.
'Кровь не его. Наверное, ему нужно всего лишь отдохнуть. И он опять будет скромным работником, любящим отцом, заигравшимся хакером... Дара!'
Термит вскочил на ноги и кинулся в комнату для детей. Его почти ослепило буйство ярких красок и почти оглушила веселая мелодия. На большом экране, окруженном аляповатыми пластиковыми цветами, шел мультфильм. По полу было разбросано множество пестрых мягких подушек и плюшевых зверей. Дара соорудила себе гнездо из шалей и медвежат. Обернувшись, она приветственно помахала рукой.
- Иди сюда, крошка, - шепотом сказал Термит.
- Что там шумело?
- Домовые подрались, - он взял ее на руки. - Знаешь, у меня для тебя сюрприз!
- Какой?!
- Не скажу. Закрой глаза и не открывай, пока я не разрешу. А там увидишь. Только не подглядывай!
- Идет.
Прижав голову девочки к своей груди, чтобы заслонить малышке обзор, если она вдруг вздумает нарушить обещание, Термит вышел из комнаты.
'Да, здорово повеселился твой папа...'
Ботинки скользили на залитом кровью полу. Безвольное тело Котова лежало прямо на проходе, пришлось через него перешагнуть. В магазине пахло сыростью и медью: Термит понял это, только когда толкнул плечом дверь и выбрался на улицу. Холодный осенний ветер был чист, как память осужденного.
- Смотри.
Дара открыла глаза и захлопала в ладоши:
- Машинка! Мы поедем на машине?
- Да. Забирайся внутрь, а я схожу за твоим папой. Он там, кажется, заснул.
Девочка быстро залезла в инкассаторский фургон, а Термит вернулся в магазин.
Теперь запах крови казался особенно резким. Над кассой мерцали зеленые цифры электронных часов, упорно пытаясь и дальше отсчитывать время, которое уже вышло для всех, находившихся внутри. На прилавке мирно лежал пистолет.
Термит поднял оружие. Оно легко и удобно легло в руку. Точка целеуказателя скользнула по стене, по часам, по витрине с пакетиками растворимого кофе и чипсов, по забрызганному красненьким кафелю... Остановилась на лбу Котова.
'Охотник убивает Зверя... которого сам же и создал. Это я упросил его подменить меня в опытах Нингена, и вот чем это кончилось'.
Ненависть к Мордреду ушла, осталось лишь странное чувство, будто что-то выгорело внутри. Термит устало вздохнул и сунул пистолет за ремень.
'Вот вам и растроение личности. Они расщепили сознание Котова и получили идеального убийцу - жестокого, сильного и бесстрашного. И наверняка поставили триггер. Если бы полицейские что-то заподозрили и взялись допрашивать Котова об убийствах, у него в мозгах щелкнул бы переключатель, и злое альтер эго навсегда бы поглотило его личность. И никто бы никогда не связал преступления с 'Войдом'. Хорошо, что я успел грохнуть Нингена! Это был его проект, а Джонсмит, каким бы мерзким хлыщом он ни был, пытался остановить зло'.
- Иди сюда, зверюга...
Некогда розовый, а теперь покореженный, поцарапанный пулями инкассаторский фургон сорвался со стоянки возле магазина и, петляя, поехал к набережной. Со всех сторон стягивались полицейские экипажи, как муравьи на кусочек сахара. От парка Пожарского наперехват беглецу отправился вертолет и парочка бронетранспортеров.
Пролетев зигзагом несколько улиц, фургон затормозил у реки. Липы, еще сохранившие свой золотой наряд, скрыли от посторонних глаз высадившуюся парочку. Один мужчина осторожно выволок другого и прислонил его к стволу дерева. Девочка в небесно-голубой куртке присела рядом и стала вытирать концом шарфика запачканное красным лицо.
Фургон снова тронулся. Он резко развернулся и помчался навстречу сиренам по набережной. Скелеты ангелов провожали его пустыми глазницами.
47. Судья
Евгений Дмитриевич невидящим взглядом смотрел на ветровое стекло. Снежинки покрывали его тонкой серебряной сетью, чтобы тут же быть стертыми стеклоочистителями. Снаружи на черных обезлиственных деревьях сияли гирлянды из разноцветных лампочек, мягко светились окна кафе и офисов. Даже хмурое серое небо не могло убить ощущение надвигающегося праздника.
Личный водитель и заодно охранник Евгения Дмитриевича протянул руку и погромче включил радио. После краткого прогноза погоды - снегопад и мороз - заиграла музыка. Водитель остановил 'касатку' на светофоре, его пальцы выбивали ритм по рулю.
Перед машиной прошли две школьницы: одна надувала пузырь из кислотно-зеленой жвачки, вторая - из розовой. Евгений Дмитриевич машинально улыбнулся. Он даже тихонько подпевал. Но если бы его сейчас спросили, он бы сказал, что понятия не имеет, в каком районе находится автомобиль и какая песня играет по радио. В его голове сейчас теснились факты из протоколов и стенограмм дознаний, образы с фотографий и записей камер слежения.
Предстоящий процесс обещал быть громким, пожалуй, одним из самых громких за последние годы. Суд над человеком, который якобы изобрел матрицу для контролирования действий других людей. В прессе считали также, что он может быть причастен и к убийствам Зверя, и к волне анархии, вылившейся почти в вооруженный конфликт. Но в ходе следствия связи между подсудимым и этими событиями установлено не было. Хотя жуткие убийства с расчленением прекратились вскоре после того, как взяли Охотника, а зачинщики массовых беспорядков, переросших почти в войну, исчезли, будто под землю провалились.
Когда 'касатка' свернула на улицу, где располагалось здание суда, Евгений Дмитриевич прикрыл глаза. На обочине стояли активисты с плакатами и призывами к смертной казни. Он не хотел этого видеть. Процесс еще не начался, но судья уже знал - это будет тяжелая битва. Накануне он даже отключил телефон
