Предложение Тропилло было большим соблазном. Cольный альбом мог сделать Чижа известным всему СССР — рокерских пластинок в те годы выпускалось немного, поэтому каждое новое имя вызывало живой интерес. Вдобавок Тропилло обещал заплатить авторский гонорар. Эти деньги для Чиграковых были бы весьма кстати.
Однако Чиж позвонил в Питер и сообщил, что 'ещё не готов'. Настоящая причина отказа, разумеется, была иной. Когда Чернецкого спрашивали, что такое настоящая рок-группа, он отвечал словами Генри Роллинза:[68] 'Это племя, живущее в джунглях. Если беда — общая, радость — тоже'. Попытку реализовать себя в одиночку «Разные» могли расценить как предательство.
Тем не менее сам факт интереса со стороны легендарного Тропилло, учитывая рокерскую систему ценностей, давал Чижу повод для гордости. ('Однажды у меня было знакомство с питерским парнем, — рассказывает он, — который крутился возле «Аукцыона». Спрашиваю: 'Ты Гаркушу знаешь?' — 'Да, конечно' — 'О-о-о!..'. Я был страшно горд, что знаю кого-то, кто близок к Гаркуше. И тут вдруг звонит Тропилло…'). Такие контакты поднимали в глазах местной тусовки, которая поначалу относилась к Чижу как к 'мальчику с аккордеоном'.
— Нет, выпить-закусить — тут всё было нормально. Но близко к себе меня не подпускали. Видимо, потому, что я был приезжим, а там своя тусовка, это их город, они там выросли. И вдруг появляюсь я, инородный элемент, и начинаю активно внедряться. Естественно, мне дали понять: парень, ты сначала осмотрись… Я чувствовал это отношение.
Другим следствием переговоров с Тропилло стала песня «Дорогуша». Первую строчку, утверждает Чиж, он сочинил, как только услышал предложение о записи сольника: 'Я сразу же подумал: 'Неужели совсем крутой стал?!'. Обосрал сам себя заранее…'.
Эта песня, говорит Чиж, долгое время не нравилась жене — она считала, что в ней подразумевается какой-то конкретный персонаж, хотя на самом деле это собирательный образ девушек, которые возле него крутились.
— В Харькове народным героем был Чернецкий, — говорит Ольга Чигракова. — Сережа поначалу был скромным клавишником. Тогда его не рвали на части. Можно было спокойно пройти через зал. Даже автографы не брали, просто: 'О, Серёга, привет!'.
Ситуация стала меняться, когда Чернецкий надолго слег. В группе существовало правило: песню исполняет только ее автор. Поэтому Чиж, занявший место Чернецкого у микрофона, стал петь только свои вещи. Из сайдмена (музыканта, стоящего рядом с лидером) он превратился во фронтмена, 'лицо группы'. К этой роли Чиж привыкал с трудом. 'Сначала я думал, — признался он позже, — что не на меня народ ходит, а на Пашу посмотреть, на Лешу, на Клима'.
Сохранить скромность помогало общественное мнение. Харьковская газета 'Ленiньска змiна' заметила, что с появлением Чижа музыка «РЛ» стала разнообразней. 'Но, как и раньше, — подчеркнул рецензент, — гвоздевыми остаются номера и само ритуальное появление на сцене Саши Чернецкого'.
После фестиваля «Аврора-90» музыкальная газета «Энск» (Новосибирск), сравнивая «Разных» с их первым появлением на «Авроре-89», отметила, что Чиж 'колоссально вырос как вокалист, который не может не понимать, что за ним всегда будет тень Чернецкого и с достоинством и твердостью несет этот груз'.
— Потихоньку пришла популярность: журналистки приходили, три или четыре, — вспоминает Ольга Чигракова. — Не столько фанатизм и поклонение, сколько просто влюбленные девочки. Сережа давал интервью, пел под гитару, поил на кухне чаем.
Число поклонниц Чижа росло от концерта к концерту. Относительно скромные бросали в почтовый ящик письма с любовными признаниями. Самые бесцеремонные могли появиться на пороге: 'Чиж, я взяла два билета в Крым, собирайся!'.
— Однажды, — вспоминает Ольга, — был телефонный звонок: 'А где сейчас ваш муж?'. На репетиции, говорю. 'Да-а?.. А вы знаете, что он сейчас с моей подругой трахается?..'. Я отвечаю: 'Очень хорошо!'. Сначала у меня, конечно, шок, слезы, а потом соображаю: 'Не-ет, если бы до или после репетиции, тут был бы повод для ревности, а репетицию Сережа ни на одну женщину не променяет!..'.
К тусовке, которая неизбежно возникает вокруг любой популярной команды, Чиж относился спокойно: нечто подобное он уже наблюдал в Дзержинске и Горьком. 'Вообще они нормальные люди, — говорил он газете «Gaudeamus», имея в виду фэнов, — но на сейшнах у них свои дела, свой концерт. Их же видно сразу — гордые ходят, на лице написано 'я без билета прошел'.
К этим «понтам» музыканты относились с улыбкой. Гораздо серьезней была ситуация, когда возбужденные фэны пытались залезть на сцену: ненароком они могли смахнуть аппаратуру, между тем одна колонка в зале «Украина» стоила тысячу долларов.
Самого Чижа «доставало» столпотворение в гримерке: 'Ладно, перед концертом: пусть сидят сколько влезет — может, людям просто податься некуда. Но если б у тусовки хватило ума после концерта подождать минут двадцать, а не вламываться в гримерку сразу — это было бы здорово. Мы не крутые, ни от кого не отгораживаемся — просто чисто человеческое отношение к музыкантам должно быть. Нам ведь отойти надо от концерта. Если уж хочется поделиться своими впечатлениями, ребята, подойдите и скажите: 'Очень классно!' или 'Полное дерьмо!' — и выйдите… минут на десять'.
ДЕКАБРЬ 1990: 'МАЗОХИЗМ'
'Когда я говорю о подполье ('андеграунде'), я уже не имею в виду диссидентски-социальную сторону дела. Подпольные артисты, в эпоху гласности, это те, 'о ком не говорят и не пишут', то есть это чисто рыночный термин: они выступают в маленьких зальчиках, раздают свои записи друзьям и обсуждают свои проблемы в самиздате'
(О.Пшеничный, 'Комсомольская правда').
В декабре 1990-го, спустя год после записи 'Дезертиров любви', Наталья Грешищева устроила в Харькове фестиваль 'Чертово колесо' — москвичи собрали всех, кого снимали у себя в программе — от безумного дальневосточника Ника Рок-н-Ролла до 'Разных людей'. ('Группы были подобраны, как цветы в искусстве икебаны, — писала в те дни «Комсомолка». — Чувство правды и безукоризненный вкус').
Это был не первый визит «ЧеКистов» в гости к «Разным». Их сотрудничество, начатое сессией в Останкино, продолжилось в марте 1990-го, когда телебригада «ЧК» отсняла в Харькове материал для двух клипов «РЛ» — 'Черный ворон' и «Совдеп», чтобы показать их в своей программе об украинском роке.
— Поскольку Саше было трудно ходить, — рассказывает Грешищева, — мы вытащили их на лестницу, прямо возле его квартиры, они просто сидели группкой и пели под гитару. А «Совдеп» — это был действительно клип, настоящие съемки на окраине города, в мрачных заводских районах.
Однако «Совдепа» так никто и не увидел. Клип получился настолько острым — и по «картинке», и по тексту, — что руководство Гостелерадио запретило его показ. Отчасти здесь был виноват и Чиж, который, пропевая строчку 'Уткнись в свой 'Ласковый май', для пущей экспрессии сплюнул. Этот жест телебоссы расценили как 'неуважение к зрителю'.
На фестивале «ЧК» парни выступали втроем, без ушедшего в загул Клима и Чернецкого, который после неудачной операции по-прежнему не вставал с кровати. Саша коротал время, сочиняя песни. Новый
