в воздухе разлился сдобный аромат. В животе Крота многозначительно заурчало.
– Учитель, а что лучше – голодный философ или сытый философ? – с намеком спросил он Георгия.
– Сытый, – мгновенно отозвался суслик. – А что?
– Просто я чувствую себя плохим философом, – ответил енот. – Теперь понятно, почему.
– И почему же?
– Да потому, что я голоден!
– Извините, профессор, но вы ошибаетесь. Вы не голодны.
– Как так? Я хочу есть!
– Это иллюзия.
– Какая еще иллюзия?! У меня в животе урчит!
– Я ничего не слышу.
– Так это проблемы вашего слуха, а не моего живота!
– У меня абсолютный слух.
– А у меня абсолютный живот!
Георгий остановился. Взгляд его выражал бесконечное сочувствие.
– Бедный профессор! Ваш абсолютный живот чувствует приближение голода, когда сам голод еще очень далеко. Но вы же понимаете, насколько это ощущение обманчиво?
– Оно не обманчиво! – возразил Крот. – Ага! Что, нечего сказать?
– Вот катится камень с горы – видит ли он в мыслях своих обвал? – почти утвердительно произнес Георгий.
Взгляд археолога стал подозрительным.
– В каком смысле?
– Это новый урок, профессор. Когда философу нечего сказать, он начинает говорить загадками. Таким образом он: «а» – скрывает, что ему нечего сказать, и «б» – заставляет собеседника самого придумывать, что хотел сказать философ. Это очень важный прием, запомните его.
– Запомню, – уныло отозвался Крот. Убеждения Георгия на него не подействовали – археолог по- прежнему чувствовал голод, а от попыток не обращать на него внимание голод только усилился.
Улица была полна пешеходов. Крот провожал их завистливыми взглядами – уж они-то наверняка сытые!
– Уж они-то наверняка сытые, – проворчал он, обессиленно присаживаясь на скамейку.
Георгий уселся рядом и возразил:
– А вот они-то как раз голодные. Просто они этого не осознают.
Крот фыркнул.
– Ну да, конечно.
– Конечно, – невозмутимо ответил суслик. – А иначе почему, по-вашему, они снуют туда-сюда? Вот, смотрите, мы с вами спокойно сидим и наслаждаемся моим обществом. А они – снуют. Вам нравится слово «снуют», профессор?
Крот прокрутил в голове слово «снуют» и решил, что оно ему не нравится. На душе немного полегчало от сознания того, что он не снует.
– Мы с вами, профессор, не являемся частью всей этой суеты, – сказал Георгий. – Разве это не замечательно?
– Это чудесно, – неуверенно ответил енот. «Урч-урч», – добавил его живот.
– Мы словно обыкновенный горожанин из притчи об обыкновенном горожанине, – сообщил суслик. – Слышали ее?
– Не думаю.
– Тогда слушайте.
Давным-давно жил-был в одном большом сусликовском городе обыкновенный горожанин. Сокращенно будем именовать его Обыгор.
Правил этим городом король. Он жил во дворце. А Обыгор жил в маленькой комнатке, потому что был очень беден. Но Обыгор на жизнь не жаловался. Он любил жизнь. И свой город он тоже любил, очень. И горожан любил, особенно таких же обыкновенных, как он сам. Их судьба тревожила Обыгора. Поэтому иногда он облачался в богатые одежды и ходил неузнанным во дворец, чтобы послушать, что говорят о народе вельможи.
И вот однажды Обыгор привычно переоделся в придворного и инкогнито пришел во дворец, прямо в тронный зал, где король совещался со своими министрами.
– Мы должны повысить налоги, – сказал один министр. – Таким образом хоть немного осложним жизнь народу. Пускай все, что зарабатывают, отдают в казну.
– Отлично! – согласился король. – Но этого мало.
– Еще есть предложение: понизить призывной возраст, – включился другой министр. – Как только какое дитя скажет «мама», так сразу его в армию, на передовую!
– Шикарно! – обрадовался король.
– Еще надо ввести новые наказания, – предложил третий министр.
– За что? – спросил король.
– За новые преступления! Например, объявить вне закона вопрос «который час?» с двух дня до шести вечера. И того, кто нарушит, отправить на каторгу как очень опасного преступника!
– Великолепно! – Король расхохотался. – Так ему, народу, и надо!
Тогда Обыгор подошел к королю и воскликнул:
– Вот оно что! Вон оно, значит, как! Вы еще об этом пожалеете!
Король презрительно скривил губы.
– Да кто ты такой, жалкий вельможишка?
В ответ Обыгор резко скинул капюшон. Король и министры испуганно ахнули:
– Это же обыкновенный горожанин! Обыкновенный горожанин собственной персоной! Мы пропали! Теперь он все расскажет народу, и будет революция!
– Вот именно, – подтвердил Обыгор. – Вас свергнут и казнят. Ну, я пошел.
Взмолились тогда король и министры:
– Смилуйся, обыкновенный горожанин! Не вели казнить во имя революции, вели слово молвить во имя самодержавия!
– Ладно, молвите, – согласился Обыгор, сохраняя, однако, строгий вид.
– Мы будем любить народ! Обещаем! Мы понизим налоги…
– Только понизите?
– Отменим! Мы повысим призывной возраст…
– Только повысите?
– Да, но до трехсот лет! Столько все равно не живут! А за преступления будем награждать!
– Хм… Ладно, я согласен. Не расскажу ничего народу.
– Ура! – обрадовались король и министры.
Они сделали все как обещали. Они отменили налоги, и город пришел в упадок. Они повысили призывной возраст, и соседние города с легкостью завоевали пограничные районы. Они стали награждать за преступления, и кровь потекла по улицам.
В общем, народ устал это терпеть, совершил революцию и казнил короля и министров. А заодно и Обыгора.
Георгий умолк. Крот обдумал услышанное и спросил:
– А в чем мораль?
– Мораль такова: никогда не заискивайте перед обыкновенными горожанами! А то устроили тут, понимаешь, – ах, они сытые, я голодный! Тьфу!
– Э-э… Мораль точно в этом? – засомневался Крот.
